Дэн Сяопин молчал, будто не слышал вопроса. Его блуждающий взгляд переходил с жены на детей и обратно. Он о чем-то мучительно размышлял. Наконец, поманил их к себе и на ладони нарисовал указательным пальцем сначала один иероглиф, потом второй, а за ним третий… Воцарилось гробовое молчание. Супруга и дети то ли от страха, то ли от удивления стояли как вкопанные, с вытаращенными глазами и прикрытыми ладонями ртами.

Что же это была за новость, которая вывела из равновесия Дэн Сяопина и повергла в шок его семью?

…Массивное одноэтажное здание, появившееся летом 1969 года в Бэйдайхэ. мягко говоря, не украсило издавна полюбившееся высшим руководителям Китая это курортное местечко на берегу Бохайского залива, в 300 километрах от Пекина. В отличие от расположенных вокруг легких и изящных вилл, демонстрирующих безукоризненный архитектурный вкус их хозяев, это огромное, без лица, без изюминки типовое строение смахивало на котельную, каких тысячи и тысячи в больших и малых городах и поселках Китая. Но это только снаружи!

А внутри все выглядело совсем иначе. Постоянно вентилируемые просторные коридоры вели в анфилады обставленных антикварной мебелью помещений: четыре кинозала, десяток конференц-залов и библиотек, гостиные и столовые, отдельные апартаменты для хозяина и каждого члена семьи, специальные помещения для телохранителей и прислуги, наконец, крытый бассейн 30 10 метров и роскошный зимний сад, внушительные окна которого выполнены из специально заказанного за границей, пуленепробиваемого стекла. Последний штрих к портрету этого невзрачного снаружи дворца-крепости — не бросающаяся в глаза, едва приметная в огромном холле дверца, скрывающая вход в многокилометровый потайной туннель.

Хозяин «котельной», судя по всему, был очень озабочен собственной безопасностью. И не без оснований.

…Ни с чем не сравнимый, раздирающий душу рев, какого она никогда в жизни не слышала, заставил Дунжидму пулей выскочить из своего домика во двор. Сторожиха склада взрывчатки для подземных работ на руднике Бэрх оказалась единственным свидетелем того, как над поселком, едва не задевая крыши строений, пронесся огромный самолет. Обуявший ее страх за склад мгновенно улетучился, но в этот момент она увидела огромную вспышку пламени в степи, а за ней — потрясший землю взрыв и зарево.

13 сентября 1971 года в 2 часа ночи по местному времени в монгольской степи близ поселка Бэрх потерпел катастрофу английский «Трайдент», бортовой номер 256, принадлежавший китайской армии.

«Я быстро собрал кого мог, — вспоминает Дондог, секретарь партийной организации рудника Бэрх. — В 2 часа 30 минут мы уже подъехали к месту аварии. Самолет развалился надвое и горел ярким огнем, особенно та часть, где располагалась кабина пилотов. Степь кругом тоже горела. Среди обломков мы нашли восемь человек. Все они были мертвы, сильно обгорели, но, видно, уже от степного пожара. Наверное, и одежда сгорела ни них вместе с травой. У погибшей женщины остались какие-то тесемки на ногах и груди, у мужчин — следы военного обмундирования… Интересно, что все лежали почти одинаково — вверх лицом и с раскинутыми руками и ногами. Девятый человек, которого мы нашли позже и в стороне от обломков, был в желтой кожаной куртке и лежал лицом вниз. Я думаю, он был живым дольше всех и даже отползал от самолета. Было много разбитой фарфоровой посуды, столовые приборы, фотоаппарат, магнитофон, несколько, кажется пять, пистолетов. Все найденное мы сложили в один ящик и передали представителям министерства общественной безопасности, которые прилетели ближе к полудню. Не трогали с места только погибших».

В 8 часов 30 минут 14 августа посол КНР в Улан-Баторе Сюй Вэньи был приглашен в МВД Монголии, где его детально проинформировали об инциденте и заявили устный протест по поводу вторжения китайского самолета в воздушное пространство МНР.

«Исходя из дружественных соображений, — обратился Сюй Вэньи к монгольским представителям, — прошу помочь мне понять, по каким причинам китайский военный самолет вторгся в пределы Монголии». Просьба посла была удовлетворена. Но прежде чем отправиться на место катастрофы, Сюй Вэньи проинформировал Пекин о происшедшем и запросил инструкций.

В Пекине и. о. министра иностранных дел КНР Цзи Пэнфэй, ознакомившись со срочной шифротелеграммой посла, облегченно вздохнул и произнес, глядя на своих помощников: «Самолет сгорел, люди погибли, прекрасный финал!» Затем дал указание незамедлительно передать сообщение в Чжуннаньхай. А в Улан-Батор были направлены инструкции: «Добиваться сожжения трупов, прах отправить на родину. Если будут трудности с кремацией, можно сфотографировать и закопать на месте, установив вертикальный знак, с тем чтобы позднее вывести останки на родину».

Вечером 14 сентября китайские дипломаты прибыли на место катастрофы. Они дотошно осмотрели его, фиксируя каждую деталь. Тела погибших положили в один ряд, аккуратно пронумеровали и сфотографировали с различных точек, с тем чтобы позднее провести опознание.

23 сентября, выполняя указания Пекина, Сюй Вэньи информировал монгольскую сторону о том, что китайский самолет вторгся в воздушное пространство МНР «в результате того, что он сбился с курса, что и привело к трагедии». Посол высказал также просьбу, в соответствии с которой 30 сентября в монгольской прессе было опубликовано не заявление правительства МНР, а всего лишь краткое информационное сообщение об инциденте с китайским самолетом.

Ведущие информационные агентства мира в тот же день распространили это сообщение о таинственном китайском самолете, потерпевшем 17 дней назад аварию в монгольских степях.

Одновременно изучением обстоятельств катастрофы занялась созданная по решению ЦК Компартии Китая специальная группа экспертов, которые вскоре констатировали, что «из-за отсутствия в составе экипажа второго пилота при посадке не была включена система гашения скорости самолета, а также не выполнены другие требуемые в этих случаях операции». В результате «Трайдент» на непозволительно высокой скорости «сел» на хвост и, накренившись, задел землю крылом, где находились емкости с горючим. Взрыв был неизбежен.

Далее эксперты отметили еще одно роковое обстоятельство: на борту самолета, совершавшего посадку ночью, не было штурмана и пилот не знал, что всего в 70 километрах находится город Ундурхан, до аэродрома которого он вполне мог бы дотянуть, поскольку в баках «Трайдента» на момент катастрофы было 2,5 тонны топлива. Этого хватило бы на 20 минут полета.

О том, кто находился на борту «Трайдента», официальный Пекин не проронил ни единого слова. Настойчивые попытки аккредитованных в китайской столице иностранных журналистов получить на этот счет хоть какую-нибудь информацию успеха не имели.

И все же вездесущим «писакам» каким-то образом удалось «пронюхать» об одном весьма многозначительном моменте. В середине августа 1971 года из Пекина таинственно исчез Ван Дунсин и вновь объявился в столице сразу же после катастрофы «Трайдента». Что это, случайное совпадение или… неслучайное? Ведь Ван Дунсин, «человек плаща и кинжала», еще ни разу в своей жизни не расставался со своим хозяином ради того, чтобы подышать где-то на природе свежим воздухом или поплескаться в морской воде. Если он и отлучался, то только с секретным заданием и возвращался немедленно после его выполнения. Не случайно гонконгские эксперты по Китаю наградили его прозвищем «кнут в руках Мао Цзэдуна и кнут весьма действенный». Теперь в Гонконге, да и не только там, ломали голову над загадкой какое же задание Мао выполнил на этот раз Ван Дунсин?