Историкам идеальной личностью показалась Дай-цзи, жена последнего правителя иньского периода Чжоу-синя. В прессе незамедлительно появились «исторические исследования», в которых доказывалось, что Чжоу-синь, образно выражаясь, и шагу не мог сделать без своей Дай-цзи, что при принятии важнейших политических и прочих решений он внимал ее советам. Вывод напрашивался сам собой: Дай-цзи играла первую скрипку в управлении государством.

Стараниями все тех же историков сместились акценты в уже вроде бы устоявшихся оценках деятельности самого Чжоу-синя. Его обвиняли, в частности, в том, что он нарушил заветы предков: удалил от себя даже самых близких родичей и отказался от жертвоприношений своим предкам. Более того, он стал «почитать и возвышать преступников и беглецов из всех частей государства». Теперь его прегрешения стали интерпретироваться как прогрессивые меры, направленные на то, чтобы в борьбе против родовой рабовладельческой аристократии опираться на выходцев из низов».

Казалось, что все складывается наилучшим образом, но… археологи никак не могли обнаружить могилу Дай-цзи. А историки вскоре дали этому достаточно убедительное объяснение: войска чжоуского правителя У-вана взяли штурмом столицу иньского государства и пленили Дай-цзи вместе с ее мужем. Пленников обезглавили и отрубленные головы прикрепили к белому знамени У-вана. Так что Дай-цзи, как и ее муж, вряд ли удостоилась какого-либо, а не то чтоб богатого погребения. Поиски археологов были прекращены, поскольку Цзян Цин в связи с вновь вскрывшемися обстоятельствами потеряла всякий интерес к личности Дай-цзи.

В течение 19721974 годов археологи открыли и исследовали несколько женских погребений, среди которых они выделили курган в местечке Мавандуй, близ города Чанша, провинция Хунань. В нем был обнаружен набальзамированный труп примерно 50-летней женщины, сплошь укрытый в футляр-одежду из пластинок белого нефрита, скрепленных золотыми проволочками. Для археолгов это была сенсационная находка. Для Цзян Цин — очередная неудача. Выяснилось, что умершая была женой сказочного богача, который, однако, ничем не увековечил свое имя в истории Поднебесной. Да и сама умершая кроме посмертной нетленности отличалась при жизни разве что букетом всяческих хворей: желчекаменной болезнью, атеросклерозом, не говоря уже о женских болезнях. В маеиюне 1975 года в окрестностях деревни Байфу уезда Чанпин под Пекином были вскрыты три захоронения раннезападночжоуского периода. В одной из могил обнаружили труп женщины средних лет. Впечатляюшее количество бронзового инвентаря, в том числе лошадиной сбруи и всевозможного оружия свидетельствовало о том, что умершая была погребена с высокими воинскими почестями. Это более чем устраивало Цзян Цин. Но, к ее глубочайшему огорчению, воительница оказалась некитайских кровей.

Удача улыбнулась через год. В мае 1976 года в окрестностях деревни Сяотунь близ города Аньяна, провинция Хэнань, было обнаружено богатейшее захоронение иньского периода. Правда, гроб с телом усопшей не сохранился — он находился ниже уровня грунтовых вод. Но надписи на бронзовых сосудах и прочем инвентаре позволили установить имя умершей — Фухао. В исторических летописях и трактатах оно, по данным историков, ни разу не упоминалось. Однако более 170 раз встречалось на гадательных костях. В конечном итоге было установлено, что Фухао — жена знаменитого иньского правителя У-дина, что она принимала активное участие в крупных политических событиях, командовала походами против соседних с иньцами племен, руководила церемониями жертвоприношений, набирала воинов для своей армии, управляла окраинными районами государства. Она умерла при жизни У-дина, который почитал ее и как жену, и как верную соратницу.

Фухао стала истинной находкой для Цзян Цин, блистательным информационным поводом для развертывания кампании ее собственного возвеличивания как достойнейшей приемницы председателя Мао, как верного продолжателя его революционного дела. Началом такой кампании должен был послужить срочно подготовленный симпозиум по проблемам, связанным с обнаружением могилы Фухао. Но и здесь Судьба сыграла с Цзян Цин злую шутку. Симпозиум состоялся в июне 1977 года. Он прошел, как и замышлялось, под знаком возвеличивания достойного преемника и продолжателя дела председателя Мао. Но в роли приемника выступал Хуа Гофэн. А Цзян Цин пребывала в тюрьме.

* * *

В одном из последних писем «великого кормчего», адресованных Цзян Цин, содержались поистине пророческие слова: «Я уже стар и скоро умру. Пусть каждый из нас сохранит душевный, покой. Эти несколько слов могут быть моим последним обращением к вам. Жизнь человеческая ограничена, но революция не знает границ. В последнее десятилетие я пытался достигнуть вершины революции, но потерпел неудачу. Вы еще можете достигнуть этой вершины, но знайте, что если вам это не удастся, то вы рухните в бездну и разобьетесь так, что и косточек не соберут».

Мао Цзэдун, как известно, скончался 9 сентября 1976 года. А недели через две его благоверная обманным путем проникла в святая святых — в канцелярию ЦК КПК и выкрала из личной папки покойного несколько документов. Тотчас поднялся шум. От вдовы потребовали незамедлительно вернуть на место изъятые ею бумаги. Она же, в свою очередь, настаивала на срочном созыве совещания высших руководителей партии и государства, на котором она намерена предъявить эти документы как неопровержимое доказательство того, что она является единственно законной наследницей Мао Цзэдуна на посту Председателя КПК. Какие же документы могли подтвердить это?!

…Летом 1976 года в пекинской прессе и других средствах информации появились сообщения о том, что в качестве своего преемника на посту Председателя КПК «великий кормчий» назвал премьера Хуа Гофэна, что якобы на одной из встреч с ним Мао изрек: «Раз дело в твоих руках, я спокоен». Тотчас были растиражированы фотографии этой «исторической встречи», а затем и картины на стенах государственных и правительственных учреждений и даже вокзалов.

Однако 5 ноября 1976 года гонконгская газета «Наньхуа ваньбао» разразилась сенсацией: приведенные выше слова Мао Цзэдун, оказывается, адресовал не Хуа Гофэну, а Цзян Цин в ответ на ее назойливые требования «гарантированно обеспечить ее будущее». Запись этой беседы, хранившейся в личной папке председателя, Цзян Цин как раз и намеревалась предъявить участникам совещания в качестве неопровержимого доказательства того, что она является единственной законной наследницей «великого кормчего» на посту председателя партии.

Совещание состоялось 30 сентября 1976 года. О том, как оно проходило, одной из первых в деталях и красках поведала миру все та же «Наньха ваньбао»:

«…Маршал Е Цзяньин, заместитель Мао по партии и министр обороны КНР, попросил Цзян Цин передать ему… запись ее беседы с Мао Цзэдуном и, поднеся документ поближе к старческим глазам, стал внимательно просматривать его. Затем улыбнулся и почти по-отечески пожурил Цзян Цин за легкомысленное обращение с важными государственными документами. «Здесь нет ни единого иероглифа, указывающего на то, что именно вас имел в виду председатель Мао в качестве своего наследника на посту руководителя партии», — упрекнул он вдову и неожиданно передал бумаги премьеру Хуа Гофэну со словами: «Я уверен, что именно вас видел председатель Мао своим преемником».