расхохотался. – О-о-о, представляю, что с ним будет!

– Да уж! – согласился я. – Наверное, выпрыгнет из окна с воплем: «Русские идут!»

– Прощу прощения, не совсем понял. Впрочем, это не так уж важно… О Матка Бозка, скорее бы дождаться их прибытия! – воскликнул вдруг Вишневецкий, перестав улыбаться. На его лицо будто наползла тень. – Конечно, мои люди в Варшаве надежны, но вдруг какая-то ошибка? Или, может, Сейм решил выдвинуть встречные условия? Но тогда будет война! Как же не хочется проливать братскую кровь! – в его голосе зазвучала мучительная боль.

– Надо надеяться, княже… Ждать и надеяться.

– Да, ничего другого не остается. Кстати, пане, верно ли я слышал, что у вас в планах обвенчать сына с дочерью полковника Пшекшивильского-Подопригорского? Или это только сплетни? – улыбнулся вдруг князь.

Я немного замялся, подбирая слова.

– Не то чтобы сплетни… Скорее это планы пана Тадеуша и его супруги. То есть, ясновельможный, я хочу сказать, что мы с женой не будем против этого брака, наоборот, только порадуемся! Но лишь в том случае, если Александр и Магдалена, когда вырастут, сами полюбят друг друга и захотят соединить свои судьбы. А заставлять их мы не станем, ни за что.

– Если пан Александр характером пойдет в отца, его никто и не сможет заставить, – кивнул Иеремия. – Однако, пане, неужели вас не смутит разница в общественном положении? Вы – первый советник короля… я ведь коронуюсь в любом случае, даже если Сейм заупрямится. Наверняка будете сенатором, кавалером высших орденов государства, одним из самых влиятельных магнатов. Поверьте, я прекрасно понимаю, чем обязан пану, и сумею быть благодарным. А пан Тадеуш, даже если сделает карьеру, все равно будет стоять гораздо ниже. Для вашего сына брачный союз с панной Магдаленой – самый настоящий мезальянс, прошу прощения за откровенность.

– Пан Тадеуш – мой друг, это главное, – улыбнулся я. – А если мой сын, как правильно отметил ясновельможный, будет похож характером на отца, он сам выберет себе суженую. И вот тогда уже не найдется силы, способной помешать ему.

Князь медленно покачал головой:

– Настоящая дружба – большая редкость в наше жестокое и расчетливое время… Позвольте выразить восхищение! Пан Анджей необыкновенный человек, просто необыкновенный. После этих слов я уважаю его еще больше. Счастлив монарх, у которого есть такой замечательный советник и такой преданный друг!

Глава 42

«Черт возьми, скорее бы! Что они возятся! – раздраженно думал я, в который раз уже окинув взглядом парадный зал. – Сколько можно!» Напряженное ожидание, неизвестность буквально терзали, выводили из себя. Что они привезли – мир или войну?

Наконец в коридоре, ведущем от главного входа к залу, послышался едва различимый нестройный топот. Судя по звукам, шла целая толпа. Как там требовал князь? Не меньше пятнадцати человек и не больше тридцати? Зная польский гонор и привычку пускать пыль в глаза, можно не сомневаться: ровно три десятка! Ну, или очень близко к этому количеству.

«Их хорошо обыскали?» – мелькнула испуганная мысль. Разумеется, приказ был отдан, и можно не сомневаться, что Балмута, возглавлявший «внешний периметр» охраны, исполнит его в точности. Старого служаку не смутить и не запугать ни выражениями негодования – мол, перед тобой высшие сановники государства, как смеешь их касаться, – ни даже угрозами. «Пшепрашем, имею приказ!» – и все тут… Но вдруг его люди ограничатся лишь ощупыванием корпуса, а у кого-то из депутации в рукаве или за раструбом сапога припрятан маленький пистолетик? Один-единственный точный выстрел – и конец «узурпатору»… Надо быть предельно внимательным! Я придвинулся ближе к князю, чтобы в случае необходимости мгновенно оттолкнуть или сбить с ног, уводя с линии прицела.

Топот нарастал, теперь он был хорошо слышен даже через плотно закрытые двери. Я торопливо обвел глазами всех присутствующих. Мои ребята во главе с Тадеушем не подкачали: хоть лица у них были строгими и сосредоточенными, но без тени страха или излишней нервозности. А вот пан Дышкевич волновался, и сильно! Про Груховского с Качиньским и говорить нечего: мысленно уже представляли себя, наверное, в камере… Если не на эшафоте.

Потом створки дверей медленно распахнулись. Вошел управитель.

– Депутация Высокого Сейма до твоей королевской милости! Просит принять!

Было видно, что эти слова дались ему нелегко, он буквально заставил себя произнести королевский титул. Как ни крути, с точки зрения закона бедняга сейчас совершал самую настоящую государственную измену! Пусть главная ответственность на князе… то есть бывшем князе, но и ему в случае чего мало не покажется. Сказал – отвечай за сказанное, и все тут.

Вишневецкий вскинул голову. Ноздри его затрепетали, пальцы судорожно сжались.

– Пусть ясновельможное панство войдет! – голос прозвучал спокойно, но с какой-то строгой, величавой торжественностью.

И посланцы Сейма вошли, изо всех сил стараясь хранить внешнее достоинство, граничащее с высокомерием. В роскошных одеждах, с гордой осанкой, смотря по сторонам так, будто прибыли вершить суд, награждать и карать, а не принесли ответ на ультиматум. Да, порода есть порода, а гонор есть гонор. Тот самый, благодаря которому сначала возникла, а потом была благополучно похерена великая держава «От можа до можа»… Стоп! Ведь теперь все может пойти по-другому! Чувствуя, как учащенно заколотилось сердце, я буквально впился глазами в делегатов. С каким известием они прибыли?!

Гулкое эхо шагов разносилось по залу. Впереди шел грузный широкоплечий пан в расшитом золотой нитью кунтуше, с курчавой черной бородой, которая обильно засеребрилась – впрочем, как и виски. В его пронзительном взгляде, устремленном на Вишневецкого, смешались гнев, усталость и какое-то равнодушное, покорное смирение.

– Великий маршалок Казановский! – шепнул мне на ухо Тадеуш.

Иеремия выдержал этот взгляд с потрясающим спокойствием. Мне даже показалось, что он едва заметно улыбнулся.

– Приветствую пышное панство! – громко и четко сказал Вишневецкий, когда все депутаты вошли в зал и наступила тишина. – Я готов выслушать волю Сейма со всем вниманием и учтивостью. Итак, ясновельможный пане маршалок? – он вежливо кивнул Казановскому.

Бородач тяжело, хрипло задышал, его лицо побагровело… Было видно, каких нечеловеческих усилий стоит ему сохранять спокойствие. Кое-как взяв себя в руки, Казановский произнес:

– Сейм самым тщательным образом изучил требования ясновельможного князя. После долгих и жарких споров было принято решение… – великий коронный маршалок перевел дыхание и буквально через силу договорил: – согласиться с ними, избрать князя Иеремию-Михаила Корибута-Вишневецкого королем и внести все необходимые изменения в законы Речи Посполитой. Вот документ, где все это обозначено и заверено большой государственной печатью, – дрожащей рукой он протянул свиток. Тадеуш торопливо приблизился, с поклоном принял документ и передал Вишневецкому.

Иеремия развернул пергамент и внимательно вчитался. В