– Дмитрий Владимирович, вы ранены?

– Ножом он меня задел. Бок, – коротко ответил тот. – Луша, торопись, девочка.

Превозмогая отвращение, Лика просунула руки под живот лежащего на песке человека, ощупала его талию. Нет, ремня не было. Стащив через голову толстовку, она кивнула Светлане, и вдвоем они связали ноги толстовкой, как следует стянув рукава.

– Готово!

Со стороны улицы к ним со всех ног бежал Антон. Добежал, плюхнулся на песок рядом с Ермолаевым, навалился на лежавшего, кивнув, что принял «эстафету». Доктор, чуть пошатываясь, поднялся, скинул свой брезентовый дождевик, задрал надетую под ним толстовку, обнажая бок, где наискосок тянулся длинный кровоточащий надрез. Лика вскрикнула.

– Пустяки, царапина, – успокоил ее Ермолаев. – Не переживай, девочка. Я военный врач, я знаю. Антош, ты полицию-то вызвал?

Словно в ответ на его вопрос где-то вдалеке раздался пронзительный вой сирены. Через пару минут пляж наполнился людьми. Капитан Спиридонов появился вместе с еще двумя оперативниками, следом приехала машина следственного комитета, из которой вышли Мария Снегова, а еще захваченный ею дежурный криминалист. Потом появилась «Скорая», сразу занявшаяся охающей Светланой и морщащимся от боли Ермолаевым.

– Антох, вставай, – сказал Спиридонов, подходя ближе. – Вставай-вставай, теперь мы им сами займемся.

Антон поднялся, шагнул к Лике, которая тут же уткнулась носом в его широкую, очень твердую грудь. От проникающего сквозь футболку ночного холода ее начало трясти. Она с какой-то ленивой медлительностью подумала, что не помнит, куда отбросила куртку. Он стащил свою ветровку, накинул ей на плечи.

– Простудишься.

– Встаем! – Двое полицейских рывком подняли лежащего на песке ничком человека. Со связанными руками и ногами, он висел кулем, злобно оглядывая окружающих. Лика поймала его взгляд. Смело и решительно, не так, как двадцать лет назад, в августе 2003 года.

– А я ведь видела вас тогда, Константин Ливерьевич, – сказала она негромко. – Я просто об этом забыла, а сейчас вспомнила.

Учитель истории Константин Благушин грязно выругался в ответ.

Спустя два часа все закончилось. Благушина увезли в отдел, показания Светланы, Ермолаева и Лики записали. Госпитализация доктору и соседке не требовалась, поэтому они разошлись по домам. Ушли к себе и Лика с Антоном.

– Ты правда вспомнила, что видела его в ночь убийства Регины? – спросил Антон, заваривая чай.

Они оба понимали, что сейчас точно не уснут.

– Да, конечно. Я видела его, и он меня тоже, именно поэтому дед закричал, чтобы я убегала. Он умер, потому что боялся за меня, а еще переживал, что опоздал на пляж, не смог спасти Регину. Я убежала, а Благушину было некогда меня искать. Он вернулся домой, видимо до утра ожидая неминуемого ареста. Но, на его счастье, моя память от шока заблокировала увиденное. А бабушка, которую я привела на место преступления, решила, что во всем виноват дед, и позвонила Марлицкому. Он уничтожил все улики, которые наводили подозрение не только на деда, но и на дочь полковника. Настоящему убийце несказанно повезло. Представляю, как он удивился, когда в убийстве Регины обвинили совсем посторонних людей. А потом деда похоронили, меня увезли, бабушка продала дом и уехала навсегда. И его грех оказался скрыт от людских глаз на долгие двадцать лет.

К вечеру следующего дня дружная компания снова собралась в доме Светланы и Николая, том самом доме, где прошло детство Гликерии Ковалевой. Светлана, несмотря на то что разговаривала по-прежнему хриплым голосом, наготовила столько еды, что глаза разбегались. Антон и Лика принесли дыню и арбуз, Ермолаев и Анна Марлицкая – шампанское и вино, Влад Панфилов – виски. Вадим Спиридонов передал хозяйке большой пакет груш и винограда, а следователь Снегова – коробку с крохотными, на один укус, пирожными.

Наконец расселись за большим круглым столом в гостиной, под свисающей скатертью которого в детстве любила прятаться девочка Луша.

– Ну что? Рассказывайте скорее, – нетерпеливо начала Светлана. – Мне прямо не терпится узнать все детали этой ужасной истории.

– Вы как на пляже-то оказались? – спросила Лика. – Давайте начнем с конца, потому что именно этого я не понимаю.

– Да вспомнила я, где и когда видела Катю Панфилову, – виновато глядя на мужа, призналась Светлана. – Помнишь, деточка, я тебе говорила, что как-то встретила в торговом центре в Питере учителя нашего с молодой женщиной? Так вот это Катя и была. Мне сначала подумалось, что ошибаюсь я, а потом поняла: нет, не ошибаюсь. Точно она. И даже платье на ней было то же самое, что на фотографии, которую ты мне показала. В общем, мне подумалось, что это странно. Когда мы убийство обсуждали, Константин-то Ливерьевич словечком не обмолвился, что с потерпевшей встречался.

– И вместо того чтобы сообщить об этом полиции, вы позвонили Благушину, – с укором прокомментировала Снегова.

Светлана еще больше стушевалась.

– Да. Вот ведь дура старая! Решила, что, может, этому какое объяснение есть, а я хорошего человека под монастырь своими подозрениями подведу. В общем, позвонила я ему. А он предложил встретиться, но так, чтобы никто об этом не знал. Мол, это не его тайна. Да и я не хотела, чтобы Коля знал, что я задумала, поэтому дождалась, пока он спать ляжет, а сама собралась и пошла на пляж.

– А дальше все понятно, – покачал головой Спиридонов. – Благушин-то спер из альбома фотографии, на которых Катерина и Регина в юности, потому что по ним Панфилову вполне можно узнать. Он боялся, что Светлана вспомнит ту их единственную встречу в торговом центре, будь она неладна. Он был уверен, что ему ничего не угрожает, звонок Светланы застал его врасплох, и он занервничал, позвал ее на встречу, чтобы избавиться от очередного свидетеля.

– Подождите, давайте по порядку, – взмолилась Светлана. – Сначала.

– А начало этой истории было положено больше двадцати лет назад, – сказала Лика. – Мария, можно я расскажу, а вы дополните меня там, где я чего-то не знаю.

Следователь кивнула.

Учитель истории Константин Благушин был вполне примерным семьянином, никогда не заглядывающимся на женщин, несмотря на то, что смолоду он был очень красивым человеком. Жил со своей женой Анастасией, воспитывал дочку Ирочку. Жизнь его круто поменялась в тот момент, когда он, как мальчишка влюбился в старшую дочь соседей Регину Батурину.

Страсть, от которой мутилось сознание, возникла, когда Регине исполнилось всего шестнадцать лет. Девушка перешла в последний класс школы, и однажды на общем празднике, который так любили устраивать для соседей летом, Благушин обнаружил, что Регина превратилась в настоящую красавицу, и начал осаду.

Константин к тому же был еще и прекрасным рассказчиком. Девушка быстро попала под его чары, и у них закрутился бурный роман. Встречались они в заброшенной лодочной станции на пляже. И именно свидетельницей такого тайного свидания однажды нечаянно