Ричард вдруг обнаружил, что она незаметно отодвинулась, хотя только что, казалось бы, была рядом. Словно между ними выросла ледяная стена, прозрачная, но непроницаемая.

Он бы разбил ее, растопил, вернул ту Розу, которую он знал – улыбчивую, непоседливую, живую – но сперва следовало объясниться с Эммой. Нельзя, чтобы королева увидела в Розе соперницу. И потому Ричард сам добавлял льда в эту стену, тоже говоря только о делах и не пытаясь увидеть девушку просто так.

Ричард был уверен, что Алан своего не упустит, предоставив Розе лабораторию, но девушка большую часть дня проводила во дворе замка. И то сказать, вываривать земляную соль в помещении стало бы не лучшей идеей, да и пережигать уголь, пусть и под контролем магии, тоже нужно было на улице. Так что Алан ходил мрачный и злой, и только его котейшество беззастенчиво ластился к Розе, всегда получая свою порцию поглаживаний.

Королева въехала во двор верхом: она не любила экипажи и, оказавшись в седле, обожала пустить коня вскачь, что приводило в отчаяние ее телохранителей. Еще когда Ричард был в столице, начальник охраны не раз и не два просил ее величество не усложнять им работу, но Эмма только отмахивалась. Дескать, за два года войны смерть так и не догнала, хотя несколько раз отставала лишь на полвершка, а теперь мир, и вовсе бояться нечего.

В этот раз, правда, ее конь чинно перебирал ногами, а вокруг сомкнули ряды две дюжины гвардейцев. Это было красиво, но Ричард впервые задумался, что в гвардию отбирают не только за боевые умения, но и по внешности. Чтобы услаждали взоры знати. Некоторые услаждали не только взоры, умудряясь неплохо жить за счет подарков богатых любовниц.

Ричард знал, что и про него говорят так же – дескать, всем, что у него есть, он обязан милостям королевы. До сих пор его это не заботило: собака лает – ветер носит. В лицо никто не скажет, самоубийца разве что, а обращать внимание на шепотки за спиной было ниже его достоинства. Сейчас от мысли, что эти сплетни донесут до Розы, да что там, наверняка уже донесли, сами собой сжимались кулаки. Казалось бы, поверит – тем хуже для нее, значит, не стоит она внимания, а поди ж ты, аж скручивало при одной мысли, что и она решит, будто он жиголо какой-то. Хотя нет, не поверит, Роза всегда и во всех видела только хорошее. И все же не хотелось, чтобы эта грязь ее коснулась.

С дозорной башни кавалькаду заметили издалека, и когда она въехала в ворота, во дворе уже выстроился гарнизон и восьмерка хранителей: еще двое вернулись вчера и снова уйдут через пару дней. Хоть самому в патруль выходи. Может, и выйдет, когда королева уедет. В дозоре все просто: вот ты, вот разбойники или чумные, никаких бесед с двойным дном, доносов и интриг.

Ричард поклонился, приветствуя королеву, как и велел этикет, следом склонились и остальные, Ева и Роза присели в реверансе. Эмма милостиво кивнула в ответ. Сейчас она была очень похожа на своего отца – высокая, статная, волосы искрились на солнце золотым нимбом. Только улыбка выглядела другой – искренней. Впрочем, надолго ли она такой останется?

– У вас пополнение, магистр?

Что ж, этого следовало ожидать. Даже тех двоих, что вернулись из патрулей, Эмма помнила по столице. После того, как ей пришлось самой сражаться с чумными и не только с чумными, благоговение перед хранителями поутихло. Реальность оказалась страшнее и грязнее легенд. Но королева по-прежнему не обделяла орден своим вниманием, помня в лицо и по именам всех хранителей. Хотя не так много людей и надо было помнить.

– Да, ваше величество. Разрешите представить вам Розу.

– Роза, а дальше?

– После вступления в орден прошлое остается в прошлом, ваше величество. Таков обычай.

Роза бросила на него быстрый взгляд, точно говоря, что скрывать и стыдиться ей нечего. Ричард едва заметно качнул головой. Он рассказывал подробности того, что произошло два года назад, лишь брату, но Эмме хватило его кошмаров, которые пару раз будили ее, и того, что всплыло на Совете уделов, чтобы возненавидеть всю семью Эйдо. Она и Мартина с Эдвардом порывалась арестовать, узнав, что они прибыли в столицу, и Ричард едва язык не отболтал, убеждая, что дети за грехи отца не ответчики. Так что незачем ей знать. И без того взбесится.

– Тогда почтим обычай. Рада знакомству, Роза.

– Для меня это честь, ваше величество, – девушка снова присела в реверансе.

– Что привело вас в орден?

– Месть, ваше величество.

– Вот как? – вскинула брови Эмма.

Ричард затаил дыхание. Неужели у Розы не хватит ума промолчать?

– Чумные убили моих братьев.

– Соболезную вашей утрате. – Голос королевы прозвучал тепло, словно ей в самом деле было не все равно. – У меня тоже есть счеты к чумным.

– Да, ваше величество. Гибель вашего батюшки стала огромной потерей для всех.

Эмма снова кивнула, давая понять, что разговор окончен. Обернулась к Ричарду.

– Что ж, покажите мне ваши владения, магистр.

По лицу Розы промелькнула тень, но королева на нее уже не смотрела. Оно и к лучшему.

Осмотр замка не затянулся: Эмма все-таки устала с дороги. Да и вокруг царила необычная суета. Не так-то просто оказалось разместить королеву, ее охрану, камеристок (и по совместительству телохранительниц) и прислугу. Хорошо хоть свору фрейлин Эмма оставила в столице. Многие наверняка хотели бы сопровождать ее величество в этой поездке, чтобы знать, куда ветер дует, а заодно запастись свежими сплетнями.

Нет, все-таки правильно, что королева удалила Ричарда от двора. Лишь бы не надумала вернуть, дескать, столичному отделению ордена нужна твердая рука. Нечего ему делать в великосветском гадюшнике. Он всегда радовался, что родился младшим, и может сам выбирать, как жить, не влезая в политику. Все-таки у господа своеобразное чувство юмора.

Конечно, никто не стал кормить королеву из того же котла, что и солдат: довольно с них того, что и внукам будут рассказывать, дескать, видел ее величество «ну вот как тебя сейчас» – те, кто доживет, конечно. Да и Эмма не поймет. Опять скажет, что пора забывать привычки, приобретенные во время войны.

Ричард не поленился сам съездить на постоялый двор, где сейчас работала Маргарет, о которой ему рассказал Алан. Разговаривать с поварихой оказалось неожиданно неловко, словно Ричард был виноват, что жив. Вот вроде и понимал, что никто не выиграл бы от того, если бы он остался рядом с родителями, как должен был и как хотел. Скорее всего,