Но немцы, раздосадованные нанесенным ущербом и горя мщением, послали послушных им латышей в псковские земли, где те грабили и убивали безоружных, уводили в плен женщин и детей, лошадей и скот, сжигали деревни. Сами же крестоносцы, собрав ливов и латышей, обойдя Псков, обрушились на новгородские земли, разорили и сожгли множество деревень и подошли к самому Великому Новгороду. Но осадить его не посмели.

Чудь подняла голову. Направляемые рыцарями, толпы чуди в течение зимы дважды входили из-за реки Ижоры в Ижорскую землю, грабя и убивая, все сжигая и разрушая на своем пути.

Морозным февральским днем ударили в вечевой колокол. Страх вывел всех новгородцев на Ярославово дворище.

— Доколи свеи кровушку безвинных проливать будут и землю нашу зорить?! — кричали возмущенные, распалившиеся негодованием новгородцы. — Ижорскую землю чудь обезлюдила! Литва до самых ворот новгородских путь проложила! Церковь первоапостолов Петра и Павла, что в пяти верстах от города, вороги разорили, иконы похитили, колокола сняли!

На каменную степень взошел посадник Твердислав. Перекрестившись на купола Софии и поклонившись народу, он зычно выкрикнул:

— Здрав будь, Господин Великий Новгород! Не вечевик собрал нас здесь, а горе, что пришло на землю новгородскую непрошено. Покинул нас Всеволод Юрьевич, но то утрата небольшая, ибо еще молод старший сын великого князя володимирского и не под силу ему рати водить. Надобно звать на стол Святослава. Мы знаем его, и не раз ходило новгородское ополчение под его знаменем.

— Святослава хотим!

— Звать Святослава на княжеский стол! — поддержали посадника новгородцы.

На том и порешили. Но Святослав Всеволодович отказался от великой чести, и новгородцы, поразмыслив, скрепя сердце и сжав в кулаке гордыню, обратили свои взоры в сторону Переяславля Залесского.

— Подумай, князь Ярослав. Добро подумай. Обиды ты новгородцам нанес немалые, многих в семьях недосчитались по твоей вине. Врагов в Новгороде больше, чем друзей, и зовут тебя на княжеский стол не по любви, а из-за того, что беда пришла на землю новгородскую. Литовские рыцари многоопытны, за ними рижский орден меченосцев стоит, и стоит тебе лишь оступиться раз, даже не битву проиграть, а выиграть сражение с большим уроном, не пожалуют тебя новгородцы! Не миновать Волхова в мешке с камнями!

— Чего ты кликушествуешь?! — возвысил голос Ярослав, метнув недобрый взгляд на жену. Та, раздобрев после родов, все чаще проявляла свой властный характер, вмешиваясь в дела правления княжеством.

Ярослав понимал, что Ростислава права, но дух противоречия неумолимо вел его к обострению.

— Ты что, не понимаешь? Зовут меня не токмо предводительствовать, но и стол княжеский занять. Новгородский стол не уступит великокняжескому. Юрий и тот с опаской поглядывает на своего западного соседа. А что до Волховского моста, то я сам, нужда будет, любого в воду брошу: будь то посадник новгородский или простой ремесленник.

— Решил ехать, не держу. Но я с сыночком погожу малость. В Переяславле поживем. Мало ли что.

Ярослава новгородцы приняли настороженно, ежели не враждебно. Многим принес горя этот «птенец Большого гнезда». Но враг стоял на пороге города, и обиды на время были забыты.

Стремительным броском князь Ярослав повел свою дружину и новгородское ополчение на юг. Изгнав литовцев из южных пределов новгородских, князь устремился в Торопецкую землю. Литовцы, избегая сражений, бросили награбленное и ушли восвояси.

В короткий срок князь Ярослав Всеволодович не только освободил землю новгородскую от литовцев, но и обогатил ее немалым полоном и скарбом из разоренных деревень.

Но король датский Вальдемар II, стремясь очиститься от грехов и заслужить благосклонность и благословение Рижской Богоматери, с многочисленным войском высадился в Эстонии. В кровопролитной битве он разгромил эстов, заложил город-крепость Ревель и основал Данеброгский орден. Над Эстонией заалели красные стяги с большими белыми крестами.

Вальдемар II, оставив войско и многочисленную толпу епископов, возвратился в Данию. Крестом и мечом датчане должны утверждать в Эстонии христианскую веру, чему очень недовольны были рижские немцы, считавшиеся хозяевами этих земель. Ни датчане, ни немцы не хотели уступать друг другу, а страдали от их неуступчивости эстонцы. За то, что старшина одной из деревень принял крещение от немцев, датчане повесили его. Этот факт был последней каплей, чаша гнева народного переполнилась, и, вооружившись, эстонцы восстали против тиранов. Они заняли и разорили Ревель. Но пламя народной борьбы разгоралось по всей Ливонии. Восстали Феллина, Юрьев, Оденпе. Эсты громили рыцарские замки, убивали немецких и шведских рыцарей, епископов и купцов. Мечи, обагренные их кровью, они посылали из места в место в знак счастливого успеха, в знак победы. Все жители Северной Ливонии отреклись от христианства и вернулись к древней вере отцов и дедов. Боясь мести крестоносцев, эстонцы отправили посольство в Новгород. Дары эстов были столь внушительны и столь богаты, что ни князь, ни новгородцы не смогли и не захотели отказать в помощи. Собрав войско в двадцать тысяч воинов, Ярослав выступил в Ливонию. В этот поход с большой надеждой на добычу отправились Лука Меньшой со своим соседом скорняком Фролом, постаревшие, погрузневшие, но все такие же неунывающие.

— Скажи, сосед, а почто у свеев детинцы высокие, каменные, неприступные? Взглянешь, и аж мороз по коже от вида их. Серые, мрачные…

— То, Фролушка, не детинцы, а замки по-ихнему прозываются. Мрачны же они от черноты помыслов, от злобы, а высокие стены возводят в тех замках, чтобы укрыться от гнева людского. Христос вроде у них тот же, також на кресте распят, а все не то. Чтобы в веру свою народ привести, и огнем жгут, кто противится, и мечами секут, да чего говорить попусту. Сам вскорости все увидишь. Вон, уже и Юрьев виден, — указал рукой Лука на просвет между деревьями, где черной полосой преградила путь крепостная стена. Когда же дозорный полк показался на опушке леса, в городе ударили в колокола. К немалому удивлению и радости, ворота крепостные распахнулись и народ повалил из города навстречу новгородцам.

Все новые и новые полки выходили на открытое место и расходились вправо и влево, обтекая толпу юрьевцев. Из леса показался и сам князь. В окружении воевод и гридей охраны он подъехал к гомонящему людскому морю. Видимо, весь город вышел встречать русских воинов.

От толпы добротно одетых горожан отделился высокий широкоплечий мужик в легком серого цвета кафтане без ворота. Это был городской старшина Любомир. Поклонившись князю, он зычно, чуть растягивая слова, произнес:

— Здрав будь, Ярослав Всеволодович! Прими нашу покорность. Мы в твоей воле, князь. Хочешь — войди в город хозяином, хочешь — гостем. Как скажешь, так и будет! — склонил голову городской старшина и медленно опустился на колени. За ним последовали все горожане, и только островок человек в семьдесят, повязанных веревками датских и немецких рыцарей, возвышался над коленопреклоненными.