Был бы Лорт в королевском дворце, там и лег бы. А внедрять кого-то к нему в слуги тоже опасно. У него всего-то пара слуг, и тех Лорт проверял и вдоль, и поперек.

– Пусть возвращается. Встретим еще на дороге.

– Проще устроить ему ловушку, – женщина кое-что обдумала за это время. – Если он узнает, что его король мертв, а принцы живы, что он сделает?

Мужчина ухмыльнулся.

– Помчится на выручку. Наверняка.

– Там-то мы его и встретим. Но приманка нужна настоящая. Хотя бы для начала, потом сопляков можно и подменить.

Мужчина подумал пару минут.

В принципе – верно. Приезжает Альтрес Лорт, если его не удастся убить по дороге, то в столице он начнет смуту. И за ним пойдут.

Могут пойти.

А тут горбун узнает, что дети короля живы. Что он сделает? Да наведет справки. Если уверится, что дети настоящие, то придет за ними. Тут его и взять можно. И кстати, представить убийцей королевских щенков. В такой суматохе многое списать можно будет.

Герцог медленно склонил голову.

– Что ж. вы меня убедили, госпожа, пусть щенки пока останутся в живых.

Женщина ответила улыбкой.

Сложно приговаривать детей, если ты – мать.

Заговор вступал в решающую фазу. Оставалось дождаться посольства Ативерны, и через пару дней после их приезда – атаковать.

Прощай, Гардвейг!

В это же время, в королевском дворце Милия гладила по волосам Марию.

С девочкой случилась истерика. Да, с принцессами такое тоже бывает.

Девочка как-то вдруг осознала, что кучи приданого – для нее, что скоро она уедет из Уэльстера, выйдет замуж, останется одна, расстанется с сестрами…

И – грянуло.

Истерика раскручивалась, словно воронка тайфуна, по нарастающей. Слезами, стонами, потом гневными криками и дрожью… могло бы дойти и до приступа астмы, и до эпилептического припадка. Истерички себя могут вогнать хоть в каталепсию, случаи известны.

По счастью, Милия оказалась рядом. Примчалась ураганом, и прежде всего отвесила принцессе полновесную оплеуху.

Придворные дамы перевели дух.

Как поступать при истериках они знали, но это ж не служанку по щекам хлестать, это принцесса! Ты на нее руку поднимешь, а палач на тебя – топор. Случалось и такое.

Мария перестала рожать и залилась громким плачем.

Милия подумала пару секунд, а потом выставила всех из комнаты и притянула к себе плачущую девочку.

– Тихо, малышка, тихо. Все будет хорошо…

Мария ревела долго и со вкусом, пока не начала икать так, что даже слезы пересохли. Тогда Милия напоила ее разведенным вином, и принялась успокаивать. Если во время истерики неважно что ты говоришь, важна только интонация, то после приступа лучше сказать что-то, что поможет предотвратить следующий припадок. К примеру, объяснить, что ничего страшного в замужестве нет.

Что принц Ричард – милый и обаятельный человек, который может сделать женщину счастливой.

Что дети – это радость для матери, и даже если Марии так не повезет, как Милии, у нее будут дети. А это важнее всего остального.

Что сестры всегда смогут приехать к ней, а кто-то может, даже выйдет замуж в Ативерну. Почему нет?

Постепенно девочка успокаивалась.

– Мне так стыдно, – призналась она.

Милия погладила ее по волосам. И подумала, что надо бы навестить сыновей и идти к супругу. Пора уж…

– Мария, а хочешь сейчас пойдем к твоим братикам? Посмотришь, какие они забавные, пока маленькие. Выйдешь замуж – у тебя свои такие будут, заодно узнаешь, как с ними обращаться.

Мария кивнула.

Это было интересно.

– Да!

– Тогда пойдем, детка.

В детской было тихо и уютно, горели несколько свечей, в полумраке слышалось посапывание.

Рядом с кроватками малышей дремала старая нянька. При виде Милии она сделала вид, что поднимается, но королева махнула рукой. Сиди, мол…

– Берта еще меня нянчила, – шепнула она принцессе. – И я люблю ее, как родную.

Мария кивнула.

– Как малыши?

– Покушали на ночь, я им кашку дала, яблочко погрызли, у младшенького зубки чешутся.

Милия улыбнулась, погладила Берту по морщинистой руке.

– Скоро и третьего тебе отдам. Нянюшка, ты подумай, может еще пару девчонок нанять в подмогу?

Берта негодующе фыркнула.

– Я хоть и стара, а этим свистушкам еще хвосты обдеру. Разве ж они о детях думают? Подолами вертят, глазами хлопают, а руки у них не из того места растут, это точно, ваше величество.

Милия хихикнула.

– А это моя дочка, принцесса Мария. Она с тобой посидит немножко, ладно? Ты ей расскажи, как с детьми обращаться, ей скоро замуж выходить, а где она вторую такую няньку как ты найдет?

Берта была неглупа. Она видела и красный нос принцессы, и заплаканные глаза, и влажное пятно на платье Милии. И знала, что надо делать в таких случаях.

– Вы, ваше величество, идите. Отдыхайте, а то тяжко такую ношу таскать. А мы тут с ее высочеством посплетничаем о своем, о женском, у меня и яблочный отвар есть, и медовые коржики…

Мария кивнула.

И первое, и второе было принято с восторгом. Милия улыбнулась – и удалилась.

Идти по дворцу ей не хотелось.

Милия была дочерью небогатого дворянина, и не привыкла к той прорве лизоблюдов, которая сопровождала чуть не каждый ее шаг. А потому…

Подойти к стене, нажать на завитушку – и скользнуть в потайной ход. Изящно выпорхнуть не получилось, не на восьмом месяце беременности, но двигалась она достаточно легко. Пройти по двум лестницам, спуститься, подняться, и вот уже королевская спальня. Надо только в глазок посмотреть.

Муж – один?

Гардвейг был не один.

Докторус Либериус перевязывал ему ногу, радуясь, что заживление идет достаточно хорошо, и сокрушаясь, что его величество не соглашается на прочистительное. Ясно ж, что кошмары могут сниться только из-за брожения пищеварительных соков. Вот если оно неправильное, то беда и приключается.

Надо прочистить желудок, и все будет в порядке.

Почему-то Гардвейга не вдохновляли ни процедура, ни предложение. Леонар был выставлен из покоев короля, и его величество растянулся на кровати.

Тут-то Милия и вышла из потайного хода.

Его величество покачал головой.

– Милли, ну куда это годится? Я тебе сколько раз говорил…

Говорил, конечно. Что беременным вредно лазить по потайным ходам, что не дай Альдонай, какая беда приключится, ее там и не найдут, пока поздно не станет…