Когда это беременные женщины умных мужчин слушали?

Милия не стала исключением.

Она скользнула на кровать к мужу и прижалась животом к его руке.

– Толкается. Мне кажется, это тоже мальчик.

Гардвейг тут же растаял.

– Я буду рад и девочке. Ты исполнила свой долг, подарила мне двоих сыновей…

– Если будет милостив Альдонай, я тебе и еще пятерых подарю, – то ли пообещала, то ли пригрозила Милия. Гардвейг расплылся в улыбке.

– Тогда нам надо чаще молиться.

Ладонь поползла по животу чуть пониже, как бы намекая.

Милия покраснела.

– Вот, рожу, и сразу же, как докторусы разрешат…

До родов им действительно все запретили, еще три месяца назад.

Гардвейг показно вздохнул.

– Ну тогда иди ко мне. Хоть пообнимаю жену, если ничего другого нельзя.

– Тогда позаботьтесь распустить мне шнуровку на платье, мой господин и повелитель, – пропела Милия, поворачиваясь к королю спиной.

Раздевать женщин Гардвейгу было не в новинку. Справился быстро, даже не вставая с кровати, чтобы не потревожить ногу, и Милия, в одной рубашке, скользнула к нему под одеяло.

Прижалась к мужу, положила голову ему на плечо.

– Я так люблю тебя, Гардвейг.

– И я люблю тебя, моя королева.

Грызла шестой коржик принцесса Мария, плелся заговор на окраине, ругался последними словами Альтрес Лорт, читая отчеты управляющего – настоящие, не те, что ранее получал некий лопоухий граф, спали мирным сном ативернцы.

А его величество Гардвейг, кровавый тиран и деспот, лежал в кровати, смотрел на звезды и молился. Неожиданно даже для самого себя.

Он впервые за много лет просил Альдоная о милости.

Слишком уж он был счастлив. И зная из собственного опыта, что за любое счастье приходится быстро и жестоко платить, молил, чтобы оплату взяли только с него.

Не с жены. Не с детей.

С него.

Милостью твоей, Альдонай, взывая к небу…

Вирма. Земли клана Хардринг.

Добрались!

Труди смотрела с холма на земли клана, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Хоть и невелика Вирма, а все ж давно она дома не была.

Нет, не дома.

На землях родного клана.

Дом у Тиры там, где дочь, а родная земля – это совсем другое, нутряное. Вон и скрюченная березка, под которой так удобно было сидеть в жаркие дни, слева ручей, у которого она повстречала некогда Ройса, а ближе к берегу моря ограда.

Высокая, с черепами на кольях…

Часть черепов старая, часть свежая, еще толком не выбеленная. В обычаях вирман привезти голову достойного врага домой и насадить на частокол – пусть охраняет.

Олав тоже так поступал. А до него Торв, и множество других.

Тира вытерла слезинку, отвернулась.

Дом ее на землях клана Эллейг. Там ее душа, ее жизнь. А здесь – частичка сердца.

Тира, словно чувствуя материнское настроение, подошла, прижалась.

– Мам, ты в порядке?

– Да, родная. Все хорошо.

– Не плачь, не надо. Я же с тобой?

Труди провела ладонью по лицу.

– Я и не плачу. Это… это просто вода.

За этой сценой наблюдал издали Эльг Сноррисон Торсвег.

Он уже отправил гонца с известиями к Хардрингам, и теперь ждал ответа. А то как же иначе?

Гостей много, всех надо разместить, каждому угол отвести, или хотя бы место под стоянку. А потому обычай требует: приехал – не ломись в ворота, как пьяный гребец. Остановись невдалеке, чтобы видно было, пошли гонца сказать о себе, и жди.

Приедут люди от хозяев и проводят.

Кстати, по этой встрече многое можно было сказать.

Кто встречает, как скоро встречает, с какими словами, где поселят, даже чем угостят…

Дипломатия в своем роде не менее тонкая, чем в Ханганате. И там церемонии, и тут – свое.

Девчонка обнимала мать. Эльг досадливо скрипнул зубами. Вот ведь… зараза!

Угорь скользкий, а не девка. Вьется, а в руки не дается! А хочется, чего греха таить? Тира была очаровательна не просто прелестью юности, в ней еще была и скрытая сила, и гордость, и характер. Что толку завалить на траву дебелую коровушку? Бока помять – и только.

Кому-то этого достаточно, а вот Эльгу нужен был вызов, нужен огонь… не в своем доме, правда, там он ничего такого не потерпел бы, но жена это одно, а вот любовница без огня, что каша без соли. Вот огонь и не давался в руки.

И не приневолишь, не потянешь в кусты.

Но кое-что сделать можно, самое время.

Эльг подошел к двум женщинам. Труди и Тира посмотрела на него, и Эльг еще раз подивился – какие ж разные? Глаза что у первой, что у второй голубые, и оттенок один, но Труди – мирное озеро под ясным небом. А Тира – небесный огонь, бушующий подо льдом.

Не был Эльг поэтом, а вот приходили иногда в голову такие сравнения. И справедливо.

– Госпожа Эллейга, наше путешествие подходит к концу.

– Господин Торсвега, мы благодарны вам за помощь и поддержку.

Тира смотрела прямо в глаза мужчине. Не боясь. С вызовом. И – не считая его за мужчину. Даже не так… мужчиной-то он был, а вот женских чувств у нее не вызывал. Никаких. Ни смущения, ни заинтересованности, что он, что любой из его людей. Потому и смотрит так спокойно.

– Я хочу сказать, госпожа Эллейга. Вы всегда можете на меня рассчитывать. Что бы ни случилось. Я – всегда буду на вашей стороне.

– Благодарим вас, господин Торсвега, – теперь уже вмешалась и Труди. – Я расскажу брату о вашей любезности.

– Госпожа, даже будь ваш брат не с Вирмы, я все равно счел бы за честь путешествовать рядом с вами. И повторюсь еще раз – любые услуги, любая помощь… только скажите слово.

И жадный взгляд вновь обжигает Тиру.

Девушка оскалилась в ответ. Боги, как же ей надоел этот тип! Чтоб его Холош живьем сожрал! Всю дорогу, постоянно, каждую минуту, то он рядом, то он подходит, то он уходит, то разговаривает, то приглядывает… грррр!

Неблагодарность?

Идите вы, господа, в море! Когда тебе оказывают услугу бескорыстно, это одно. За это можно быть благодарной. А когда в расчете на поиметь – другое. С тебя ли, тебя ли саму, это неважно.

За что тут благодарить?

Вот еще не хватало, может, самой и ноги раздвинуть?

– Благодарю вас, хозяин Торсвега.

Ледяной тон, злые глаза. Жаль только, что мужчину это ничуть не останавливает. Ни от улыбки, ни от взгляда. Тяжелого, мужского, прошедшегося вдоль юного тела.