— Но при чем тут я? Чего вы от меня хотите?

— Николай Михайлович, деньги, которые я заработал на этом деле, растаяли, я хочу, чтобы мы с вами, помогая друг другу, вытянули из жалобщиков дополнительную сумму. Давайте накажем их, чтобы в будущем знали, что надо держать язык за зубами и трижды подумать, прежде чем браться за перо.

— Наказать жалобщиков? — поразился Медведев. — И сделать на них деньги? Я слышал, что жалобщиков порой наказывают, но чтобы на них наживались, такого в моей практике, да и в практике других следователей, не бывало.

— Насколько мне известно, на меня жалуются четверо — другие ждут, чем это кончится. Из-за четверых я копья ломать не стал бы. Список жалобщиков гораздо больше, и вы это знаете. Поэтому мы первыми должны наброситься на них, потому как наш мудрый и дражайший закон карает не только взяточников, но и взяткодателей. Откуда у этих людей такие деньги? Если бы они собирали свои зарплаты в течение десяти — пятнадцати лет, не тратя при этом на еду и одежду, то и тогда они вряд ли набрали бы те суммы, которые доверили мне. — Вахтанг взглянул на часы. — Ну вот, прошли отпущенные мне пятнадцать минут. Завтра я занят, а послезавтра, если не возражаете, я встречу вас у работы и отвезу домой. Тогда и продолжим наш разговор — для освоения жизненного алгоритма вам необходимо время.

Следователь молча вышел из машины. Через день Вахтанг встретил его у прокуратуры. Николай Михайлович был явно не в настроении. Было видно, что на работе что-то случилось.

— Куда, Николай Михайлович? Домой или в ресторан? — спросил Вахтанг. — Если мы не опрокинем по рюмке водки, наше знакомство будет неполным.

Медведев махнул рукой.

— Езжайте куда хотите.

Вахтанг выехал на Ярославское шоссе, и через некоторое время они были у него дома. Стол был накрыт мгновенно.

— Насколько мне известно, — начал Вахтанг, — закон должен служить справедливости и профилактике преступлений. Но у нас акцент делается на наказание. Профилактика не заботит наших чиновников — это дело дорогостоящее и совсем невыгодное.

— И в чем, по-вашему, причина этого?

— Причина в негодности системы. Правительство не в состоянии ее сменить, а признать негодной не решается, поскольку это вскроет беспомощность руководства. В течение семидесяти лет народ на деле учили воровать, а на словах призывали к строительству светлого будущего. И этот народ еще и помогает этому правительству, ибо служит другой стороне закона — профилактике: незаконно добытые деньги отнимаются его руками. Если спросите у меня — тем самым все мы служим безопасности нашего государства.

— Ну, Вахтанг Николаевич, остается только выдвинуть вас на государственную премию!

— Будь у этого правительства хоть капля ума, оно так и сделало бы! Для такого прогнившего государства разбойники мелкого калибра вроде меня — просто необходимы. Само государство не в состоянии наказывать коррумпированных лиц — в хозяйстве нет отрасли, где бы не воровали и не присваивали госимущество, а это способствует накоплению огромных средств в руках частных лиц, их чванству и развращению. Люди же моей профессии выступают «чистильщиками», они изымают излишки средств у частных лиц, и тогда те поворачиваются лицом к государству. Так что в том, что это государство еще дышит, и наша заслуга. К тому же мы даем ему возможность обелиться — смотрите, говорит оно толпе, кабы не эти люди, вы жили бы гораздо лучше! Не будь нас, это государство давно откинуло бы копыта. Но это время не за горами, потому что никакая крепость не выдержит массового воровства.

Николай Михайлович выпил подряд две рюмки, закусил хлебом с сосиской и, как бы пропустив мимо ушей речь Вахтанга, сказал:

— Порой действительно зла не хватает на эту жизнь. Никого не интересует твое дело. Могу обрадовать вас, еще пять человек подали на вас жалобу.

— Это не так интересно. Они все равно будут наказаны. А вот с вами что стряслось?

— Сегодня вызвал меня начальник и навесил на меня два мертвых дела, которые никогда не будут раскрыты хотя бы потому, что на месте происшествия в свое время был совсем другой следователь. Но его повысили, перевели на другую работу, а его дела передали мне. Прошел год с тех пор, я думал, дела переданы в архив, а сегодня начальник из-за них чуть шкуру с меня не содрал. Я написал докладную, что не смогу раскрыть эти дела и прошу передать их другому следователю. Нет, не послушали. Да еще сказали, что работать не умею, к делу подхожу не творчески, без азарта. Да, такой я, освободите или переведите на другую работу. Нет, в отделении им нужен мальчик для битья, о которого можно было бы ноги вытирать, — и Николай Михайлович опрокинул еще одну рюмку. — Я говорил о тебе с женой. Она у меня умница, работает адвокатом. Все эти два дня копалась в кодексе и, знаешь, что сказала? Что ты прав. Тебе, говорит, сорок пять лет, не за горами пенсия, а что мы заработали за целую жизнь, чтобы старость прожить достойно? У моей жены астма. Каждый год ей просто необходимо подышать крымским воздухом, все, что мы зарабатываем, уходит на ее лечение. Придет время, познакомлю с ней… — он умолк, потом, глубоко вздохнув, спросил: — Вахтанг, ты не боишься обманутых тобой людей? Как ты им в глаза смотришь, зная, что дурачишь?

— Николай Михайлович, разве не они виноваты, что мы так плохо живем? Разговариваешь с иным родителем и думаешь, откуда у такого могут быть деньги? Говорить не умеет, как вести себя, не знает, лицо дебила, изо рта слюни, но карман — набит. У него другой бог. Это больные люди. Знаете, как они нервничают, когда я не беру денег? Как просят, чтобы я взял! И я беру — не выдерживаю натиска. Говорю им, пусть деньги будут у вас, попадет ваш отпрыск в институт, отдадите. Нет, ни в какую, боятся, что вычеркну из списка, нам так спокойнее, говорят, если деньги будут у вас. И я вынужден брать, чтобы их успокоить.

— У тебя, наверное, большой актерский талант, раз эти люди верят в тебя, считают за своего. Тебе не жаль их?

— Уверяю вас, их жалеть не за что! Всего лишь за полгода они возместят потерю. Это для вас — большие деньги, а для них — плевок. И потом, знаете, какой кайф, когда ты денег не берешь, а тебе их насильно всучают. Ищут знакомых, чтобы подобраться к тебе, накрывают столы — только возьми деньги, возьми!

— А ежели кто решит отомстить тебе — убьет или изуродует?

— А для того чтобы этого не случилось, надо возбудить дело против них и серьезно подойти к нему.

— Вахтанг, объясни мне, ты завел знакомство со мной, чтобы закрыть дело или возбудить новое? За это нам денег никто не даст.

— Николай Михайлович, завтра я явлюсь к вам в прокуратуру, вы допросите меня, но не задерживайте, отпустите под расписку. Все время, пока будет идти следствие, вас будет обслуживать новая черная «Волга». Деньги будет брать шофер, а если дело лопнет, вы тут ни при чем. Шофер — человек опытный, ловкий, в ситуации разбирается великолепно и в случае провала знает, как себя вести. Дополнительные инструкции будете получать от меня.

— И все же я ничего не понимаю. Ладно, приходи завтра и, как скажешь, так и сделаем. Как я попаду домой?