у плода синдрома Дауна дал положительные результаты… Короче говоря, та женщина захотела сделать аборт. Клиника находилась в затруднительном положении: с одной стороны, оперировать пациентку со СПИДом губительно для репутации больницы – кто захочет лежать в клинике вместе со спидушницей? С другой стороны, по закону отказать ей в операции мы тоже права не имели. Так или иначе, но если б пошли слухи, то клинику пришлось бы закрыть.

В итоге они приготовили для нее отдельную операционную и все-таки сделали аборт, после чего было принято решение избавиться от всего, что имело контакт с пациенткой: скальпели, шприцы, перевязочные материалы и инструменты – все это старшая медсестра несла утилизировать как медицинские отходы. В этот момент разъяренный Чхольвон выхватил у нее бикс, достал оттуда шприц, начал им размахивать и попал в приемную дочь Чхве Донока.

– Чтобы выявить в организме антитела к вирусу, требуется минимум шесть недель. После чего заведующий девочку забирать домой уже не стал.

– И куда ж он ее?

– Этого я не знаю. Только главному администратору поручил подыскать небольшой домик в пригороде, где-нибудь в горах. Наверное, туда ее и поместили. С родной дочерью, поди, так не поступил бы…

Туман в голове у Санъюна понемногу начинал рассеиваться, хотя в груди все сжалось: Чхве Донок опасался, что у нее может обнаружиться СПИД, и поселил одну в заброшенном доме… Да уж, Вонсук права: с родной дочерью он так не поступил бы.

– Так что в итоге, выявили у нее СПИД или нет?

– Я про это так и не узнала – ушла оттуда. У меня свадьба как раз запланирована была, так что еще до этого собиралась увольняться. Когда уходила, заведующий еще раз напомнил, чтоб я держала рот на замке. Я, конечно, тоже переживала, нашли у девочки СПИД или нет, но за своими заботами и проблемами про этот случай забыла.

Однако визит Чонмана снова напомнил ей об этом. Поначалу она подумала, что полицейский, возможно, просто что-то перепутал. Но потом в голову закралась шальная мысль: «А не отказался ли заведующий от дочери?»

– В Масане он был человеком известным, с хорошей репутацией. Если б прознали, что он отказался от приемной дочери, то сразу пошли бы кривотолки. Уж не потому ли он решил закрыть клинику и перебраться в Йонин?

Санъюн тоже так считал.

– А с тем мужчиной, что ранил девочку, заведующий, получается…

Вонсук сжала рот, на лице отразилась нерешительность. Похоже, именно эту часть истории она изначально хотела сохранить в тайне, но поскольку все остальное женщина уже рассказала, то чуть погодя она снова начала говорить:

– Ну, из того, что я знаю, нападавший ранил девочку, плюс еще и вероятность заражения возникла, поэтому думаю, что они договорились, и больше вопросов о смерти своей жены и дочки тот мужчина не поднимал.

Теперь ясно, почему Чхольвон больше не появлялся в той клинике. Но тогда получается, что между теми событиями и этим делом нет никакой связи. Это же не кровная месть, чтоб Чхве Чжинтхэ ответил за грехи отца. И что, выходит, нужно верить словам Чхольвона, что это было просто совпадение: хотел украсть деньги, а профессора убил по чистой случайности? Потом, раз руки все равно кровью замарал, убил заодно и Чжондо, потому что тот операции нелегально делал. После чего махнул рукой – «а, пропади все пропадом» – и дал себя схватить. Так, что ли?

– В общем, я рассказала вам все, что знала. Прошу сохранить это в тайне.

Хотя и Чхве Донок, и Чхве Чжинтхэ уже были мертвы и уж им-то точно было все равно, но женщине явно не хотелось, чтобы она, сама того не зная, оказалась втянута в какую-то дурную историю.

– Напоследок еще один вопрос. Вы, случайно, не помните имя той девочки, пострадавшей при нападении?

Вонсук задумалась:

– Как же ее звали… Имя какое-то такое… очень распространенное…

«Это было тридцать лет назад, близко с ней она не общалась – неудивительно, если не вспомнит. Ладно, даже если удочерение и было тайным, то справки навести все равно можно будет». Санъюн уже настроился заканчивать разговор, как послышался голос медсестры:

– Хеын! Точно, ее звали Чхве Хеын!

* * *

Санъюн ехал в управление, и по дороге из головы у него все не выходило имя Чхве Хеын. Где-то он его уже встречал, но где – вспомнить никак не мог.

В кабинете, кроме Чонмана, никого не было: поскольку Рохи уже нашлась, то группе розыска несовершеннолетних в оперативном штабе больше особо делать было нечего. Как им быть дальше, решения тоже пока не приняли. Стоило Санъюну зайти в дверь, как к нему тут же подскочил Чонман.

– Где вы ходите? И трубку не берете… Начштаба вас уже обыскался!

– Что?

Санъюн с видом «смотри-ка, и правда» вытащил телефон и на глазах у Чонмана переключил режим вибрации на режим «со звуком». Он боялся, что во время разговора с Мин Вонсук звонки будут им мешать, поэтому переключил мобильный в беззвучный режим, да так и оставил. Теперь Чонман смотрел недовольным взглядом: ему приходилось отдуваться за напарника, и весь гнев шефа обрушился на него, хотя он-то тут каким боком – на звонки же Санъюн не отвечал…

– Что думаете по Пак Чхольвону? Врет он насчет того, что не убивал Со Чжинъю? Или и впрямь не он?

– Даже не знаю. Слишком много странностей в этом деле. Нельзя заканчивать следствие, прежде чем во всем не разберемся.

– Хм, и что, начштаба тоже так считает? – Чонман недоверчиво покачал головой.

Санъюну оставалось лишь горько усмехнуться.

– Принеси-ка мне все материалы по делу.

* * *

Санъюн хотел от начала и до конца прояснить все вопросы, которые не давали ему покоя. И прежде всего – с сейфом: было в нем что-то или не было в момент убийства профессора? Если его предположение верно и Чхве Чжинтхэ сам перепрятал документы, то тогда сейф должен был быть пуст и Чхольвон видеть их там не мог. Тем не менее техник сказал, что видел там кипу бумаг. Что-то тут не сходится… Надо выяснить, о чем говорят эти нестыковочки.

Стол загромождали материалы дела, собранные от формирования оперативного штаба и до сегодняшнего дня: приобщенные к делу материалы, их собственные ежедневные отчеты, отчеты судмедэкспертов, фотографии с места преступления, рапорты группы поиска несовершеннолетних и группы «убойщиков» из отдела тяжких преступлений против личности нависали над ним горой. Санъюн поплотнее уселся в кресло и начал тщательно проверять всё с самого начала.

Лишь спустя три часа он оторвал голову