неамплитудно и чуть-чуть вбок. Когда Лея отвернулась, чтобы показывать дорогу, Джек попробовал повторить движение головой, но получилось нечто среднее между судорогой и предобморочным запрокидыванием.

– У тебя волосы влажные, – поделился он доверительно. Протянув руку, Джек поймал одну прядь и поднёс к лицу. Запах был такой же, как цвет: корица. – Чёрт, да ты чистая!

Лея не отреагировала, и он больше не приставал. Она вела Джека по коридорам, где они до этого не бывали, тоненьким и неприметным, как те одиночные нити, которыми паутина крепится к ветвям. В какой-то момент Лея скрылась в тёмной – иначе не назовёшь – норе, велев ждать. Вернулась она через полминуты, нагруженная объёмной холщовой сумкой.

– Я возьму? – Джек уже ухватился за лямки, но Лея ревниво прижала сумку к себе. – Позволь, пожалуйста, я понесу.

И это тихое сражение он выиграл – Лея разжала пальцы. В отместку она продолжила прокладывать путь в норах: в кроличьих (по ощущениям), в кротовьих, в мышиных… Хватаясь за каменистые выступы, они карабкались вверх, пока не очутились в тесной каплевидной пещерке. Стены сужались, как будто чья-то огромная рука вытянула их за кончики, а высоко в потолке синело отверстие размером с футбольный мяч. Пахнуло ночной свежестью.

– Мы пришли. – Лея уселась на пол, скрестив ноги. Летающий фонарик она погасила, оставив для освещения несколько воткнутых в небесное полотно звёзд. Всё окрасилось густым ультрамарином, только кое-где серебрилось мерцание: цепочка вокруг её шеи, поросль колючего мха на полу, её глаза.

Джек сел напротив. Несколько минут им потребовалось, чтобы отдышаться, а потом Лея достала из сумки и протянула ему старую лютню.

– Нужна музыка. Сыграй что-нибудь?

– Но я не умею. – Джек побоялся даже прикоснуться к инструменту своими неловкими руками.

– Просто подёргай струны. Раз уж увязался за мной, изволь быть полезным.

Будь тон повелительным, Джек попререкался бы ещё, но в голосе звучала только печаль. Он осторожно взял лютню сначала в правую руку, потом переложил в левую. Посчитал струны – их было очень много: шесть. Кончиком указательного пальца Джек зацепил верхнюю. Тонкое дребезжание закрутилось по спирали к отверстию в потолке.

– Нас там не услышат?

– Нет, продолжай. – Лея наклонилась к нему и зажала три струны на грифе. – Вот здесь. Потом эти две чуть подольше держи, вот эти… и снова как сначала.

Джек не запомнил. Невольно зажмурившись, он вдыхал аромат корицы.

– Может, ты сама? – спросил он севшим голосом.

Но Лея замотала головой и резко отпрянула. Приподняв край туники, она сняла с пояса нож и принялась ковырять им сухой грунт. Джек произвольно перебирал струны. В горле его пересохло от волнения, кисти ощущались окоченелыми и корявыми, и всё же в воздухе плыло что-то похожее на мелодию. Звуковые волны наслаивались друг на друга и переплетались. Вырвавшись из-под пальцев неумелого музыканта, они сами знали, куда лететь дальше.

В кусочке земли между их коленями появилась маленькая ямка. Лея сняла с шеи прямоугольный медальон и занесла его над тенью, но цепочку из пальцев выпустила не сразу.

– Прощай, Мугра. Я была девочкой без родителей, а ты – странствующим рассказчиком. Ты позвал меня с собой, стал мне отцом и другом. Теперь тебя нет, и я больше не вижу дорогу. Тебя нет, и песня не звучит, каким бы музыкальным инструментом я ни называлась. Тебя нет – и меня будто бы тоже нет.

Долгие месяцы в неизвестности, дуэль страха и надежды, в которой секундантом выступала ненависть. Лея выстрадала своё прощание и произнесла его без запинки. А Джек подготовиться не успел, поэтому выпалил то, что чувствовал прямо сейчас:

– Но ты есть, Лея. Ты есть так ощутимо, что рядом с тобой я впервые не тороплю время.

Под его пальцами в последний раз жалобно дрогнула и замолчала струна. Лея закрыла глаза, а когда открыла их, словно заслонка отворилась, и по её щекам потекли слёзы. Отложив лютню, Джек накрыл её кулак ладонями; вместе они опустили медальон в ямку, вместе, путаясь пальцами, сгребли землю и аккуратно похлопали, чтобы утрамбовать.

– Цветов нет, – пробормотал Джек.

– Не нужно цветов. – Лея достала из сумки пузатую стеклянную чернильницу и, открутив крышечку, опрокинула её. Густые капли – в темноте они казались чёрной смолой – быстро впитались в рыхлую землю. Пустая чернильница встала сверху. – Вот так. Если вернусь сюда, смогу легко найти. Хотя вряд ли я вернусь.

Она смахнула слезу, отчего на щеке осталось чернильное пятнышко. Вот и друг для веснушки в форме одноухого кота. Залюбовавшись, Джек не стал искать платок.

– Спасибо, что разрешила мне быть здесь.

– Спасибо, что… – Лея начала, но передумала. Подавшись вперёд, она легонько прикоснулась к закрутившимся от пота и грязи волоскам у его виска. – Пойдём, есть ещё другие важные дела.

Теперь они спускались. За дорогой Джек не следил, а о цели не спрашивал ни Лею, ни себя. Наступило первое за последние годы «сейчас», и Джек притаился, чтобы его не спугнуть. Он и не понял, как петлистый туннель вдруг завернулся полукругом и стал берегом для ещё одного подземного озера. В прозрачной воде просматривалось дно, а в голубовато-зеркальной поверхности отражались свисающие с потолка бахромчатые наросты.

– Здесь хорошая вода. Если хочешь, тоже можешь стать чистым.

– Откуда ты знаешь все места? – спросил Джек. Острых камней он в воде не обнаружил, как и светящихся грибов, рыб и ползающих по дну многоногов.

– Когда путешествуешь с рассказчиком, учишься искать, находить и запоминать.

Джек нетерпеливо дёрнул завязки на шее.

– Кстати, – он придирчиво посмотрел на Лею, – у тебя огромное чернильное пятно на щеке. Не мешало бы повторить купание.

Но вода, к сожалению, и правда, была слишком чистой. Посмотревшись в неё, точно в зеркало, Лея быстро привела себя в порядок.

– Я буду ждать вон там. – Она указала в глубокую расщелину на противоположном берегу, откуда никак не получилось бы подсматривать. – Сюда никто больше не забредёт случайно, об этом не переживай. И вот, возьми.

Она выудила из сумки коричневый обмылок с запахом корицы и светло-серую льняную рубашку с широкими рукавами.

– Это моя. – Лея впервые улыбнулась. – Но тебе ведь нравится наряжаться в женское.

– Я бы предпочёл не вспоминать об этом, – притворно обиделся Джек.

– Лишней шёлковой юбки у меня нет, прости.

– Эй!

– А твою рубашку, – она сморщила нос, – нам придётся сжечь… да.

Прихватив сумку, Лея оббежала озеро и скрылась в тени расщелины. Стало тихо. Может, не лиса, а бабочка: лёгкая, плавная, с мягкими переливающимися бархатинками на крыльях. Смотря ей вслед, Джек стянул ботинки, затем брюки, в которых путешествовал с самой ночи