Сразу же по занятии Гассан-Кале Юденич получил от фронтовой разведки сведения о том, что турки в Эрзеруме охвачены паникой и никаких мер к укреплению крепости не предпринимают. Отступающие войска, гарнизон и командование турецкой группировкой деморализованы. Но зато, уже по данным агентурной разведки, началась переброска турецких войск под Эрзерум из Константинополя и Месопотамии. Юденич сразу понял – именно сейчас, и только сейчас представляется шанс атаковать и взять Эрзерум – ключевой пункт всего турецкого фронта на Кавказе. Он немедленно по телеграфу запрашивает у Николая Николаевича разрешение на штурм Эрзерума, но главнокомандующий не согласен. В ответной телеграмме он опять ссылается на стужу, глубокий снег, наличие у турок 300 крепостных орудий. Но более всего великого князя беспокоила политическая составляющая возможной неудачи на фоне всех последних поражений русской армии на Западе. Он приказывает отвести армию от Эрзерума на зимние квартиры, а сам убывает в Тифлис. Юденич настаивает, шлет еще одну телеграмму. Возмущенный главком в категорической форме приказывает отвести войска. Сколько же пережил в эти сутки Николай Николаевич Юденич, можно только представить. Скрепя сердце он отдает пока не приказ, а распоряжение двум офицерам своего штаба, полковнику Масловскому и подполковнику Штейфону, еще раз оценить состояние своих войск, их готовность к отходу на зимовку. Прибывшие через сутки с передовой Генштабисты доложили, что войска по-прежнему находятся в самом боевом настроении, накормлены, экипированы и вооружены в полной мере. Турки же начали шевелиться, очищать идущие к крепости дороги от снега, по которым уже возвращаются бежавшие из крепости части. Брать Эрзерум можно было или сейчас, или никогда. И Юденич не выдержал. Он связывается-таки по телефону с главнокомандующим и самым решительным образом требует разрешения на начало операции под свою личную ответственность перед Богом и государем. Николай Николаевич сдался.

Юденич немедленно отдает приказ о подготовке к штурму. Из Сарыкамыша подвозится тяжелая артиллерия – 16 орудий, на флангах активизируются войска. Штурм Юденич назначает на 20 часов 29 января 1916 года. Главнокомандующий очень удивился таким срокам, но еще больше удивился штаб самого Юденича, командиры его корпусов и дивизий, предназначенных к атаке. Все они в один голос попросили отсрочки хотя бы на неделю. Очевидцы позднее вспоминали, что Юденич, выслушав их самым внимательным образом, спокойно сказал: «Вы просите отсрочки – отлично! Согласен с вашими доводами и даю вам отсрочку: вместо 8 часов штурм начнется в 8 часов 5 минут». Об этом сражении тоже можно написать целый роман или снять кинофильм. Мы же ограничимся краткой, как всегда эмоциональной, и довольно полной, на мой взгляд, оценкой военного историка А. Керсновского:

«Вечером 29 января начался изумительный приступ турецкого оплота, славнейшее дело русского оружия в Мировую войну – дело, подобного которому не имеет, и не будет иметь ни одна армия в мире. Неистовые атаки кавказских и туркестанских полков встречали яростное сопротивление. 30-го и 31-го отбивались бешеные контратаки, но взятое не упускалось. 1 февраля 10-й неприятельский корпус повел наступление на 2-й Туркестанский, но 4-я Кавказская дивизия преодолела Карагабазарское плато, прорвала весь турецкий фронт и открыла армии Эрзерумскую долину. Первым спустился в Эрзерумскую долину 15-й Кавказский стрелковый полк полковника Запольского. Падение Карагабазарского плато, зимой недоступного даже для коз, ошеломило командование и войска 3-й турецкой армии и знаменовало выигрыш Эрзерумского сражения. В этот день скобелевский 14-й Туркестанский стрелковый полк полковника Андриевского взял форт Карагюбек и 8 орудий, а 17-й полк полковника Кирилова форт Тафта и 10 орудий. 2 февраля на фронте геройского 1-го Кавказского корпуса пали считавшиеся неприступными форты Палнтекена и Чобан Деде. 39-я дивизия превзошла саму себя, и духом ее прониклись дружины Казанского ополчения. В ночь на 3-е началось преследование турок по всему фронту, и 3 февраля части Железной 39-й дивизии вступили в потрясенный Эрзерум.

Всех подвигов на штурме Эрзерума невозможно перечислить. 153-й пехотный Бакинский полк взял форт Далангез, единственный форт Эрзерума, взятый нами на штурме 1877 года – и как раз тоже бакинцами (и в 1877 г., и в 1916 г. Далангез брала 10-я рота – и тогда и теперь командир этой роты – в 1877 г. штабс-капитан Тамаев, а в 1916 г. прапорщик Навлянский – отдали за победу жизнь). С подполковником Пирумовым 6 рот бакинцев повторили на Далангезе подвиг горталовского батальона (но с большим счастьем). Расстреляв патроны, они штыками и гранатами отбили 8 бешеных атак. Вспомним елисаветпольцев полковника Феенко, истекавших кровью в жестокую стужу у подножия Чобан Деде на восьми бесплодных штурмах. Полк отказался быть смененным, чтобы иметь честь овладеть сильнейшим этим фортом – что ему и удалось на девятой атаке. Взяв Чобан Деде, елисаветпольцы с львиной отвагой ринулись на оба Палантекенских форта, захватив и их. Дербентцы завершили это дело, взяв в штыки у Чобан Деде 28 орудий, бивших картечью в упор, а 155-й пехотный Кубинский полк взял форт Гяз. Форт Узи Ахмет взял достойный сын Самурского полка – 263-й пехотный Гунибский. Только что сформированная 5-я Кавказская стрелковая дивизия получила свое крещение на штурме и взятии фортов Кобургу и обеих Ортаюков. Ополченцы (будущая 6-я Кавказская стрелковая дивизия) взяли форт Каракол. Кизляро-гребенские казаки конной атакой взяли 6 орудий. Первым ворвался в Эрзерум есаул Медведев с конвойной сотней 1-го Кавказского корпуса, бросившийся в шашки на плечах бежавшего врага. На штурме крепости нами взято 235 офицеров, 12 735 аскеров пленных, 12 знамен и 323 орудия.

Не задерживаясь, Юденич погнал дальше, в глубь Анатолии, расстроенного и ошеломленного неприятеля. Преследование – в метель, стужу и без дорог – длилось пять дней и было приостановлено только 9 февраля. В наших руках осталось 20 000 пленных и до 450 орудий. Общий урон 3-й турецкой армии при обороне Эрзерума составил 60 000 человек. Наши потери на штурме – 8500 убитыми и ранеными, 6000 обмороженными. Помимо захваченных на штурме пленных и трофеев, при преследовании взято еще 80 офицеров, 7500 аскеров и 130 орудий. Из этого числа 39-я пехотная дивизия взяла 2600 человек и 59 орудий. 4 февраля у Илиджи Сибирская казачья бригада конной атакой захватила остатки 34-й турецкой дивизии со штабом и 20 орудиями. “Господь Бог оказал сверхдоблестным войскам Кавказской армии столь великую помощь, что Эрзерум после пятидневного беспримерного штурма взят”, – доносил государю великий князь главнокомандующий. За Эрзерум генералу Юденичу была пожалована Георгиевская звезда».

Георгиевская звезда – это значит орден Св. Георгия Победоносца 2-й степени, высочайшая награда для русского военачальника, полководца, и Юденич, без сомнения, был ее достоин, хотя и получил с обычными для русской бюрократии проволочками. Находившийся в то время в Ставке М. Лемке запишет: «Наконец, только сегодня царь пожаловал Юденичу Георгия 2-й степени, – которым по просьбе Николая Николаевича его следовало увенчать в день взятия Эрзерума. Генерал ответил на это телеграммой: “Повергаю к стопам чувство глубочайшей благодарности за высокомилостивую оценку моей работы и великого труда Кавказской армии. Да поможет Бог и впредь радовать боевыми успехами своего обожаемого Верховного Вождя и великую родину – Россию”». Начальник штаба (Алексеев. – С.К.) послал ему телеграмму: «Вместе со штабом сердечно поздравляю вас с высокой наградою, заслуженною доблестью и трудом». Ответ Юденича: «Искренне тронут любезным вниманием вашим и чинов штаба. Сердечно благодарю». Любопытна характеристика, которую дал новоиспеченному герою Юденичу скрытый демократ при Ставке Лемке: «Работоспособность этого человека не уступает алексеевской, простота и скромность роднят их еще больше. При дворе его не особенно долюбливают, зная его совершенно независимый характер и органическое неумение кланяться. Жаль только, что, судя по многим бумагам о гражданском управлении Кавказом, и Юденичу не дано понимать азбуку государственной жизни, и слышанные мною некоторые его выражения показывают, что он во многом совершенно хаотичен, примыкал кое в чем к Пуришкевичу…» Этому светочу демократии и будущему революционному шелкоперу просто не верилось, что настоящий монархист может быть и великим полководцем и порядочным человеком. Кстати, в это же время государь император получил из рук английской делегации жезл фельдмаршала британской армии. В Ставке, конечно, понимали символичность такого звания, но злые языки тут же пустили по этому поводу издевательские шутки, которые до сих пор смакуют записные русофобы.