– Совсем не уверена. Я бы скорее окончательно расклеилась. Слава богу, узнать так и не пришлось. В любом случае отчасти в случившемся есть и моя вина. Надо было настойчивее повторять Сандро, чтобы он держался от бассейна подальше, когда вокруг нет взрослых. Но, поскольку он до смерти боится воды, мне и в голову не пришло, что без меня он хотя бы приблизится к ней, – она заговорила громче, расстроенная воспоминаниями.

Массимо бросил карты и, схватив руку Сандро, поднял над головой:

– Официально объявляю тебя чемпионом замка Лимонайя!

Мальчик расплылся в широкой улыбке.

Затем Массимо опустился на колени рядом с Ларой и взял ее за руку.

– Все хорошо, дорогая? Не окажешь ли мне честь прогуляться по саду? Мэгги, не присмотришь пока за Сандро?

Лара колебалась.

– Идите. Даже моргать не буду, пока вы не вернетесь, – пообещала я с куда большей уверенностью, чем была у меня на самом деле. Когда Массимо поднял Лару, мне на плечи сокрушительной тяжестью легла ответственность за сохранение жизни троих детей в течение следующего получаса. Никогда не нарезала кругов вокруг Сэма, если приблизительно знала, где он находится, но теперь мне вдруг захотелось привязать сына к себе парой поводков. Потом я поймала себя на том, что начинаю нервничать по поводам, о которых раньше даже не задумывалась: например, что дети любят подбрасывать виноградины в воздух и ловить ртом, кувыркаться у бортика бассейна, плавать сразу после обеда. И каждый раз, когда Франческа подпрыгивала и с переворотом ныряла в бассейн с бортика, я представляла, как при неудачном прыжке ее череп разбивается о бетонный край, отчего сердце у меня начинало колотиться.

И я с новой силой радовалась, что у меня есть муж, с которым можно разделить заботы. Что рядом есть мужчина, который посреди ночи протянет руку и скажет: «Ты ерзаешь. Прижмись, полегчает». Который не смотрел на меня как на глупую плаксу, ищущую внимания, потому что я никак не могла перестать реветь, даже когда Лара с Массимо вернулись из больницы и сказали, что у Сандро все в порядке. Массимо было едва видно за огромным букетом цветов для моей мамы.

Хоть Сандро и был обязан жизнью именно тому, что мама подняла тревогу, она отмахнулась от всех благодарностей и похвал:

– Да будет вам! Было бы чертовски полезнее мне самой уметь плавать. Хорошо, что Массимо вечно пропадает в спортзале, бежал прям быстрее ветра.

Я молилась, чтобы она благосклонно приняла цветы. И мама из уважения к серьезности дня, к ощущению, что вся наша жизнь могла измениться в один момент, ухитрилась обойтись без обычного: «Вот же пустая трата денег. Бедняжки. Я предпочитаю видеть, как они растут в саду, а не торчат в вазе».

Но общая атмосфера определенно смягчилась, и все стали добрее друг к другу. Я спустилась к обеду и нисколько не напряглась, услышав, что Анна придирается к маме, заявившей: «Мой самый прекраснейший внук», и затевает скучные грамматические объяснения насчет употребления превосходных степеней. Мама же попросту отмахнулась:

– Ой, да кого это волнует. Ты же меня поняла, так какая разница?

Я позвала Сандро, волнуясь, что он сидит не рядом с моим шезлонгом и мне до него не дотянуться.

– Все хорошо, дружок? Что рисуешь?

– Вот медсестра, которая за мной ухаживала. А вот у меня изо рта льется вода.

Интересно, как учитель отнесется к его «покажи и расскажи» в первый школьный день: «А вот я больнице после того, как чуть не утонул». Лучше сменить тему.

– А хочешь научиться рисовать цветок? Думаю, у тебя отлично получится. Пойдем-ка найдем для тебя какой-нибудь покрасивее.

Поручив Нико присмотреть за двумя другими детьми, хотя Франческа плавала лучше любого из нас, я взяла Сандро за руку и обошла замок, где еще раньше приметила несколько больших розовых кустов. Их простые цветы подошли бы идеально. Небо над головой словно сошло с открытки. Какое счастье, что можно беззаботно наслаждаться ярким днем, неторопливо выбирая цветок, а не готовить перевозку тела назад в Англию.

Завернув за угол, я услышала шум, а может, голос. Внимательно огляделась, но увидела только несколько каменных бюстов и небольшой фонтан.

– Смотри, Сандро, вот цветы, которые ты вполне можешь нарисовать, – я указала на розовый куст. И тут краем глаза увидела Лару и Массимо, укрывшихся в крохотной беседке, которую мама назвала автобусной остановкой, за что получила от Анны в ответ очередной испепеляюще-презрительный взгляд.

Массимо наклонился к жене, держа ее за плечи, весь напряженный и сосредоточенный, словно пытался в чем-то убедить Лару. Что она не виновата? Что он не виноват? Лара заправляла волосы за уши, глядя в пол. Затем Массимо притянул ее к себе и поцеловал. Не легким чмоком в щечку, а по-настоящему, со всей страстью. Я не стала дожидаться продолжения: вдруг Массимо на полдень запланировал немного уединения на свежем воздухе.

Пришлось поспешно утащить Сандро в другой конец сада, неожиданно обнаружив, что розы смотрятся как-то не очень и, может, кактус подойдет лучше.

Мы с Сандро искали подходящее растение с простыми листьями, а мне хотелось, чтобы и Нико отыскал укромный уголок, где мы могли бы пошалить. Потому что обычно считалось триумфом, если он брал меня за руку за пределами спальни. У Франчески, когда она случайно заставала нас обнимающимися, по-прежнему делался такой вид, словно она обнаружила на столе прогорклый заплесневелый хлеб, отчего любые, даже случайные прикосновения становились просто невозможны.

И тем бо́льшую зависть вызывало маленькое свидание Лары и Массимо в укромной беседке.

Глава тридцать седьмая

Лара

Как ни странно, случай с Сандро потряс Массимо даже больше, чем меня. В тот вечер мы цеплялись друг за друга, слишком ошеломленные, чтобы разбираться в противоречиях нашего брака; история с Кейтлин теперь, когда мы едва не потеряли сына, казалась ничтожной. Мое тело жаждало утешения от единственного человека в мире, который любил Сандро не меньше меня, хоть и проявлял свою любовь грубо и неумело. Мы заснули, прижавшись друг к другу, истомленные, единые в своем облегчении, в общей радости, что гнев Господень все же обошел нас стороной. Каждый раз, стоило мне пошевелиться, Массимо просыпался и снова притягивал меня к себе. На следующее утро мы занимались любовью страстно, но нежно, чутко обмениваясь эмоциями, освобождаясь от страха в молчаливом преддверии разговора, к которому еще не были готовы. Я не задавалась никакими вопросами, а просто старалась выпустить весь скопившийся адреналин, всю энергию, не беспокоясь о завтрашнем дне. Массимо был нежен, как никогда прежде.

И мне даже захотелось остановить время, укрыться в