Затем появилось сообщение, что в 1974 году готовится к опубликованию книга «Бобби Фишер против остального мира», написанная Брэдом Даррахом — автором журнала «Лайф», который работал на матче и имел эксклюзивный доступ к Бобби. Маршалл изучил вопрос о возможности запретить опубликование книги, поскольку согласно Бобби Даррах явным образом нарушил контракт: предположительно, у него имелось право писать только статьи, но не книгу о Бобби. Добиться желаемого с помощью так называемого «предварительного запрета» в суде было почти невозможно, и Маршалл посоветовал Бобби подождать, пока книга будет напечатана. Затем, если в ней обнаружатся нарушения со стороны Дарраха, например, клевета или вторжение в личную жизнь, судебный иск можно даже усилить. Маршаллу была хорошо известна репутация Дарраха как человека, способного открыть очень личные детали жизни своих героев. Бобби всё же решил обратиться в суд, но проиграл дело: судья отказал ему в иске, поскольку он был очень слабо обоснован и без достаточных свидетельств.

Третья проблема судебного свойства возникла, когда иск на Бобби подал Честер Фокс, поскольку тот помешал ему сделать фильм об исландском матче. Хотя Бобби получил множество повесток с предложением дать разъяснения по делу, он упорно отказывался это сделать и дело затянулось.

Продолжая внимательно следить за всеми этими судебными исками, Бобби начал подготовку к защите титула чемпиона мира, до которой оставался примерно год.

Анатолий Карпов, бледного вида, невысокий и худосочный 23-летний студент экономического факультета ленинградского университета, который всегда выглядел плохо постриженным, совсем не казался достойным соперником Бобби Фишеру — 32-летнему экс-вундеркинду из Бруклина, чемпиону мира с физическими кондициями настоящего атлета и королевской уверенностью в своих силах. Но Карпов прошел отбор к титульному матчу, победив последовательно в трех претендентских матчах, в которых сыграл 46 жестких партий, потерпев только три поражения. По сравнению с Бобби того же возраста, Карпов опережал его в достижениях на несколько лет, и многие шахматисты — и не только советские — предрекали, что он пойдет дальше Бобби, когда повзрослеет. Прежняя Немезида Бобби — Ботвинник — стал шахматным учителем Карпова.

Надеясь, что матч станет новым «Рейкьявиком» при взрывном интересе со стороны СМИ, если не с финансовым успехом, города со всего мира начали подавать заявки на право его проведения. Всех превзошла Манила, предложившая ошеломляющие 5 млн долларов — сумма, которая — если бы матч состоялся — сделала бы его самым прибыльным спортивным событием (если, конечно, шахматы это спорт) из когда-либо состоявшихся. Оставалась одна проблема — Бобби Фишер.

Он прислал петицию в ФИДЕ с требованием изменить правила, в которой перечеркивался старый метод определения победителя в матче. Прежние правила гласили, что если после 24-х партий счет равный, правящий чемпион сохраняет титул. Бобби потребовал, чтобы матч состоял из неограниченного числа партий, и что первый, кто одержит десять побед, станет победителем. Ничьи не считаются, но если оба противника одержат по девять побед, то чемпион сохраняет свой титул.

ФИДЕ согласилась на идею игры до десяти побед, но проголосовало против правила 9:9. Также была отвергнута идея безлимитности, ФИДЕ предложила ввести предел в 36 партий — число, показавшееся Бобби несуразно малым. Вряд ли это можно было назвать компромиссом. Бобби утверждал, что его система приведет к уменьшению числа ничьих, увеличению числа партий с полноценной борьбой, поскольку соперники будут стремиться к победе, а не к получению пол-очка.

Фишер послал телеграмму в чрезвычайный комитет ФИДЕ, размещавшийся в Голландии, в которой заявил, что его предложения относительно условий матча «обсуждению не подлежат». Он также отметил в «Чесс Лайф Ревью», что его требования не являются беспрецедентными и применялись во многих великих матчах прошлого: «Стейниц, Чигорин, Ласкер (тоже), Гунсберг, Цукерторт… все играли по системе до десяти побед (и некоторые с оговоркой 9:9). Идея его предложения в том, чтобы игроки боролись “от ножа”, а публика получала достойное зрелище за свои деньги».

Полковник Эдмунд Б. Эдмондсон, исполнительный директор Шахматной Федерации США, безуспешно пытался заставить ФИДЕ изменить свою позицию, или убедить Бобби изменить свою. История махинаций, использованных для того, чтобы сделать реальностью матч Фишер-Карпов, достаточно обширна, чтобы только ею одною заполнить целую книгу — и такую книгу стоит написать! — но детали в ретроспективе утеряли драматизм.

Фишер продолжал свою бескомпромиссную политику: ФИДЕ должна изменить правила в соответствии с его требованиями, иначе он просто не станет играть. Тоном господа Бога он заявлял своим друзьям: «Я накажу их и не стану играть», — словно вынесение наказаний являлось его суверенным правом. Стал вырисовываться дэдлайн, после которого матч либо мог состояться, либо умирала сама его идея. Этот момент наступил… и прошел, и ни единого слова от чемпиона мира. ФИДЕ дало Бобби еще один день на изменение решения. Наконец Эйве направил ему телеграмму:

Бобби не ответил, и пресса обратилась к Эйве за комментариями. Ответ был короткий: «В настоящий момент мы в патовой ситуации». Впрочем, Бобби готовился поставить мат самому себе.

На следующий день он прислал (приводится выдержка из нее) ответную телеграмму:

Эхо его решения прозвучало по всему миру.

«Нью-Йорк Таймс» опубликовала статью международного мастера Роберта Бирна «Бобби Фишер боится поражения», в которой утверждалось, что страхи Бобби нередко удерживали его от участия в турнирах из-за опасения проиграть одну-две партии в начале соревнования, что могло выключить его из призовой гонки. Главный страх каждого элитного шахматиста, говорилось далее в статье, «страх совершить необъяснимую ошибку, от которой ни у кого нет иммунитета», — случайную ошибку. Даже Пол Маршалл, юрист Бобби, упомянул о «страхе» Бобби: «Бобби боится неизвестного, всего того, что лежит за пределами его контроля. Он пытается исключить любой элемент случайного из своей жизни и из своих шахмат». Но все они просмотрели одно: за доской Фишер никого не боялся. Он мог нервничать перед партией, как нервничают некоторые великие актеры перед выходом на сцену, но не следует путать подобное состояние со страхом. Волнение было для Бобби матерью предвидения, держало его в тонусе и служило, скорее, на пользу. В конечном счете, именно предельная уверенность в себе делала его великим игроком.

Психоаналитик М. Барри Ричмонд, доктор медицины, написал диссертацию, озаглавленную «Значение решения Бобби Фишера», идеи которой согласовывались со статьей Роберта Бирна. В ней утверждалось, что Фишера следует трактовать, как глубокого художника, феномена уровня Пикассо. Ричмонд утверждал, что нежелание Бобби защищать свой титул говорило об ответственности, которую он ощущал, как носитель звания Чемпиона Мира: его попытка формировать, создавать и изменять свою собственную вселенную правил сопрягалась с этим бременем ответственности и не имела ничего общего со страхом.