– Нет.

– В смысле в долю не берешь?

– В смысле отвали от меня, малолетка! – занервничал мужчина и вырвал со злостью руку. Не потому, что мальчишка ему надоел, – очередной клиент уже возник в толчее, махал призывно.

Двинулись в обратном направлении, к вокзалу. Теперь “помощник”, согнувшись, тащил бумажный куль. Плюмбум шел следом, не отставая, – намертво приклеился к “объекту”. У самого вокзала случилось непредвиденное: мужчина поскользнулся, упал, бумажный бок куля лопнул, на снег посыпались мандарины… Усатый клиент издал крик и онемел, застыл… Застыл в неподвижности, лежа на снегу, и виновник катастрофы, а мандарины сыпались и сыпались, разливаясь оранжевым морем. Виновник все же очухался, первым пришел в себя. Он вскочил и побежал, делать было нечего. И Плюмбум побежал за ним следом.

Бежали по перрону, сквозь толчею, сквозь переполненные залы ожидания, по оживленной привокзальной площади. Погоня Плюмбума забавляла, он кричал:

– Жадность фраера сгубила! Держи его, держи! Коля-Николай, государственный преступник! Стой, доходяга, стой!

Так он гнал, веселясь, мужчину до самого сквера, а в сквере, пустом и мрачном в подступавших сумерках, беглец остановился, обернулся, дожидаясь своего преследователя.

Плюмбум подошел к нему без опаски.

– А ну вынь руку из кармана. Чего у тебя там? Бабкина мелочь? Ну вот. Сразу в карман! Вообще, Коля, брось эти штучки. Все равно теперь никуда от меня не денешься. Физически ты не сильнее меня. И я тебя всегда доклюю, понял?

Мужчина опешил от этого напора. Он стоял в оцепенении перед мальчишкой, пожирая его взглядом.

– Всё, успокоились, – сказал Плюмбум.

– Успокоились, – согласился мужчина.

– Почему в плаще?

– Закаляюсь.

– Алкаш?

– Сразу “алкаш”!

– Труженик и примерный семьянин.

– Да, мне нужно домой, – сказал мужчина.

– Иди!

Шли по улице. Плюмбум не отпускал “объект”, шагал рядом.

Мужчина не выдержал:

– Слушай, пацан, ты чего? Чего надо?

– Есть интерес.

– Ну? В чем дело-то?

– Ты иди. Не обращай на меня внимания.

Мужчина постоял и снова пошел, окончательно сбитый с толку.

Свернули во двор.

– Вон мой дом, – сказал мужчина.

– Хорошо. Вижу. Иди.

– Может, ты двинутый? Ты, вообще, откуда, кто?

– Санитар. Родной город от мрази чищу.

Мужчина засмеялся, покрутил пальцем у виска:

– И сколько ж тебе лет, санитар?

– Сорок.

– Ого, ровесники. Карлик, что ли?

– Грубишь?

– Нет времени тебе уши надрать.

– Иди, иди, – произнес миролюбиво Плюмбум. – Привет семье.

Мужчина скрылся в подъезде. Плюмбум не спеша пересек двор. На детской площадке он оседлал качели. “Гнать, держать, вертеть, обидеть, видеть, слышать, ненавидеть…” – бормоча себе под нос, повторял он урок. Раскачиваясь, не терял из виду подъезд. Когда, озираясь, мужчина вышел наружу, Плюмбум закричал ему весело:

– Погрелся, доходяга? Давай сюда!

Мужчина приблизился с опаской.

– Ты раньше кем был?

– Я не был, я есть, – сказал мужчина.

– Сомневаюсь.

– Ну, временные трудности.

– Житейский переплет. Алименты не плачу, потому что не работаю?

Качели скрипели, Плюмбум раскачивался от души. Разглагольствовал он тоже от души. Мужчина смотрел на него, посмеивался.

– А логово твое где, Олег?

– Ты меня называл Колей.

– Не важно. Где логово, в котором ты с дружками?

– Это что еще за логово, ты о чем?

– Ну, такое укромное место. Где вы пьете, а потом спите. Подъезд? Подвал? Котельная? Мы туда пойдем. Я буду твоим дружком. Как?

– Договорились, – сказал Коля-Олег.

– Только без этих твоих детских хитростей, понял? – продолжал Плюмбум. – Без уловочек. Я обращаюсь к остаткам серьезного человека, если ты когда-нибудь им был. Запомни: я тебя насквозь вижу, мысли читаю. Ты подумать не успел, а я все знаю, какая тебе сейчас глупость в голову придет…

– Договорились, – успокоил Коля-Олег.

Все так же посмеиваясь, он отошел к забору и, выломав штакетину, бросился к качелям. Но Плюмбум будто и впрямь предвидел события: увернулся, спорхнул на противника с высоты, толкнув ногами в грудь. От этого удара, вполне сокрушительного, мужчина упал навзничь, деревяшка вывалилась у него из рук.

– Вставай, притвора, – сказал Плюмбум.

Его противник все лежал, не шевелился.

– Может, я тебя убил, а? Эй!

Плюмбум испугался, стал тормошить мужчину. Замер. Встал. Снова замер. И побежал.

Тут мужчине надоело, он легко поднялся, начал стряхивать снег. Смеялся, кричал вслед:

– Куда? Куда, двинутый? Давай сюда. Пойдем отметим это дело!

Он своего добился: подвал, трубы котельной, захмелевший Коля-Олег в тусклом свете, мятые лица его дружков. Над головой была громада здания, они тихо, как мыши, сидели в его недрах, слыша шум другой жизни, обрывки музыки. Где-то играл оркестр, Коля-Олег вдруг начинал мычать, подхватывая мелодию, двое дружков равнодушно ему подпевали. Плюмбум оживлялся, с удовольствием подтягивал тонким голосом: вот она, тайная, невидимая жизнь, темная средь бела дня, вот ее герои. Вот они! Он своего добился!

Потом в полумраке долго карабкались по лестнице черного хода, спотыкаясь, поддерживая друг друга, – этаж, еще этаж, громче музыка – и вот ударил в глаза свет, открылся зал с люстрами, паркетным полом. Они стояли на колосниках, глядя вниз украдкой: в танцевальном зале Дома культуры шли занятия, дамы и кавалеры в вечерних туалетах разучивали па.

Седой, он же Зарубин Роман Иванович, работал в скромном учреждении, в плановом отделе, в должности также не бог весть какой. Очки, подтяжки и нарукавники подчеркивали сугубо мирный характер его дневных занятий. Он удивленно поднял взгляд, когда в рабочей комнате, где он сидел не один, а среди таких же сотрудников, появился возбужденный юноша, жестами требуя немедленного свидания.

– Ну что, молодой человек? – спросил Седой, положив руку на плечо Плюмбума и таким образом поскорей выводя его в коридор. – Что случилось, какие проблемы?

– Я невидимок достал! – выпалил Плюмбум.

– Кого, поясните?

– Ну, бродяжек этих, которых чистите. Я же знаю, слышал.

– Вы не оставляете нас своими заботами, молодой человек.