– Ало! – вскричал граф. – Вот и еще человек. Иди! Иди!

В непрерывающихся криках графа слышались несвязные слова, но Имс ясно понимал, что граф просил помощи при самых крайних обстоятельствах. Бык делал приступы к своему господину, как будто решившись непременно поднять на рога его сиятельство, при каждом из этих приступов граф быстро отступал на несколько шагов, но отступал, ни на минуту не спуская глаз с своего неприятеля, и, пока животное приближалось к нему, размахивал перед его лицом длинной лопаткой, которую нес в своей руке. Таким образом, делая довольно успешно отступление, граф не имел возможности держаться по прямому направлению к воротам, так что ему угрожала величайшая опасность быть прижатым быком к глухому забору.

– Иди! Иди! – кричал граф, мужественно выдерживая борьбу, хотя и не надеясь пожать все лавры победы. – Иди! Иди! – повторил он, остановясь на тропинке и продолжая размахивать лопаткой, он воображал, что этими воинственными жестами наведет страх на животное.

Джонни Имс, смеясь, побежал на помощь графу, как он побежал бы на помощь всякому поселянину. Это был человек, которому, в этот период его жизни, быть может, я несправедливо приписал бы дар весьма высокой храбрости. Он боялся многих вещей, которых мужчина не должен бы бояться, но никогда не боялся за вред своей коже и костям. Когда Кредль бежал из дома в Буртон-Кресценте, украдкой пробираясь через коридор на улицу, он делал это потому, что страшился Люпекса, думая, что Люпекс прибьет его, нанесет ему удары, которые долго будут для него чувствительны. Джон Имс тоже пожелал бы дать тягу при подобных обстоятельствах, но он пожелал бы этого, собственно, потому, что ему не хотелось бы, чтобы в таком затруднительном положении на него устремлены были взоры всех обитателей дома, и потому еще, что воображение рисовало ему все ужасы картины, в которой полисмен тащит его прочь, с подбитым глазом и разорванным платьем. Здесь же никто не смотрел на него, здесь не было полисменов. Поэтому он бросился на помощь графу, размахивая тростью, с криками, едва ли не громче самого быка.

Животное увидев, что с ним поступают коварно, что число врагов его удвоилось, в то время как на его стороне вовсе не было подмоги, остановилось на минуту, негодуя на несправедливость человеческого рода. Бык встал как вкопанный, вздернув кверху свою голову, он в диком вопле выразил свою жалобу.

– Не подходите к нему! – вскричал граф, почти задыхаясь от усталости. – Держитесь от него подальше! У-у! Уп-уп!

И снова начал размахивать лопаткой, вытирая от времени до времени задней стороной ладони пот, крупными каплями выступавший на его лице.

В то время как бык оставался неподвижным, размышляя о том, не будет ли бегство при подобных обстоятельствах благоразумнее и предпочтительнее удовлетворенному бешенству, Имс налетел на него с намерением нанести удар по голове. Граф, заметив это, сделал тоже шаг вперед и приподнял лопатку к глазам животного. Но бык не мог вынести подобного оскорбления. Он хотел сделать окончательный приступ, нагнув голову по направлению к Имсу, он вдруг с той нерешительностью, которая непростительна и даже позорна не только в быке, но и в полководце, переменил свое намерение и направил рога свои на другого врага. Следствием этого маневра были то, что бык проскочил между обоими врагами, так что граф и Имс очутились позади его хвоста.

– Теперь к воротам! – вскричал граф.

– Только тихонько, не торопитесь, не бегите! – сказал Джонни, принимая в минуту опасности тон советника, тон, который при других обстоятельствах показался бы графу весьма странным.

При этом случае граф нисколько не оскорбился.

– Теперь хорошо! – сказал он, отступая к воротам.

Между тем бык снова обратился к нему, граф сделал прыжок, замахал руками и ногами и потом направил лопатку свою прямо против неприятеля. Имс, сохраняя позицию немного в стороне от своего друга, низко наклонился и бил тростью землю, как будто вызывая животное на бой. Бык видел этот вызов, стоял неподвижно и ревел и наконец решился сделать нападение.

– Отступайте к воротам! – вскричал Имс.

– У! У! Гоп! Гоп! – кричал граф, пятясь назад.

– Теперь перескакивайте, – сказал Имс, когда оба они придвинулись к углу поля, где стояли ворота.

– А вы что будете делать? – спросил граф.

– Я брошусь к забору направо.

Говоря это, Джонни замахал тростью, чтобы привлечь, хотя на минуту, внимание бешеного животного. Граф сделал прыжок к воротам и в момент очутился на верхней перекладине. Бык, увидев, что добыча его убегает, сделал окончательное нападение на графа, ударив головой в ворота так сильно, что граф свалился с них на другую сторону. Лорд Дегест благополучно упал на мягкую траву по другую сторону ворот. Он упал благополучно, но в совершенном изнеможении. Имс между тем сделал прыжок к частому плетню, отделявшему поле от гествикских кустарников. За плетнем находился широкий ров и на другой стороне живая изгородь, которая, однако же, была в некоторых местах попорчена проходившими тайком по полям графа. Имс был молод, развязен и превосходно прыгал. Он так ловко скакнул, что до половины своего туловища ввалился в живую изгородь и вскоре выкарабкался из нее на другую сторону, разумеется не без малого вреда своему платью, рукам и лицу.

Разъяренный бык, оправившись от удара о деревянную перекладину, пристально посмотрел на своего последнего удалявшегося врага, все еще карабкавшегося в кустарниках. Он взглянул на ров и на сломанный плетень, не понимая, до какой степени была слаба для него подобная преграда. Ударив головой в деревянную перекладину, довольно крепкую, чтобы выдержать более сильный удар, бык устрашился кустарников, которые мог бы затоптать ногами без всякого усилия. Как много мы бываем похожи на этого быка, когда, побежденные сопротивлением, которое для нас ничего бы не значило, удаляемся в сторону и ломаем себе ноги, и что еще хуже, сокрушаем сердца свои об алмазные скалы. Бык наконец решил в своем уме, что ему не одолеть живой изгороди, произнес окончательный вопль, повернулся назад и мерным шагом отправился к стаду.

Джонни выбрался из кустарников на дорогу и вскоре с окровавленным лицом стоял подле графа. Одна половина его панталон зацепилась за сучок и разорвалась от пояса до самого низу, шляпа осталась в поле и послужила для быка единственным трофеем.

– Надеюсь, что вы не ушиблись, – сказал Джон.

– О, нет, слава богу, только у меня страшно захватывает дух. Да вы все в крови. Не ударил ли он вас?

– Нет, я оцарапался о сучья в живой изгороди, – сказал Джонни, проводя рукой по лицу. – Жаль только, я потерял свою шляпу.

– Стоит ли об этом говорить: шляп найдется сколько угодно.

– Да, придется постараться найти ее, – сказал Джонни, у которого средства к приобретению шляп не были так обильны, как у графа.

– А бык-то теперь успокоился, – прибавил он, сделав движение к воротам.

В этот момент лорд Дегест вскочил на ноги и схватил молодого человека за воротник его пальто.