Нет, Полина не могла перепоручить Лайби никому. Та смотрела на нее с такой надеждой. Поля успокаивающе погладила ее руку, а гвардейцу ответила с такой же строгостью, серьезностью и суровостью, с какой разговаривал он с ней.

— А если роды начнутся в дороге? Среди моих слуг нет никого, кто был бы обучен оказывать помощь в подобной ситуации.

— Хотите сказать, вы обучены? — гвардеец смерил уничижительным взглядом.

Полина видела, что он начинает выходить из себя, но сдаваться она не собиралась. Поля отвечает за жизнь Лайби и ее дитя. Больше некому.

— Да, — не поколебавшись, ответила Полина. — Я обучена.

— У меня. Приказ. Короля, — отчеканил гвардеец.

Бесчувственный чурбан! Он, что, не видит, как Лайби вцепилась в Полину. Как дрожит от страха.

— Не будете ли так любезны, пояснить, что именно приказал вам Его Величество? — прожгла его взглядом Полина. — Я сомневаюсь, что король хоть словом обмолвился о том, что ради выполнения его приказа, вы должны будете бросить без помощи бедную роженицу — оставить на произвол судьбы ее и ее будущего ребенка. Разве честь и долг офицера не велит вам поступать с точностью до наоборот?! Разве не задача доблестной гвардии защищать верноподданных короля?! Разве не долг настоящего мужчины оберегать и защищать матерей и детей?! Я соглашусь оставить Лайби только в том случае, если кто-то из ваших гвардейцев поедет с ней, поклявшись принять роды, если они случатся в пути. Может, это сделаете вы?! — с вызовом добавила она.

Лайби тихо застонала. Сначала сдавлено, но не в силах сдержаться сорвалась на пронзительный крик.

— Дыши, милая, — потерла ей поясницу Полина. — Дыши.

— Сто пятнадцать, — отчиталась Глори, ответственно выполнявшая доверенное ей задание, несмотря ни на что. — На пять короче, чем в прошлый раз.

Ее зеленые глазищи-блюдца укоризненно уставились на гвардейца.

Тот поежился, будто лично виноват в том, что промежутки между схватками сократились на пять секунд. Поля почувствовала, что достучалась до этого чурбана своей пламенной речью.

— Нужно гнать карету, — бросила она ему. — Мы еще можем успеть. Велите одному из ваших подчиненных галопом скакать в деревню. Пусть предупредит повитуху, чтобы готовилась к нашему прибытию.

Дверца кареты захлопнулась, а уже через пару секунд Полина услышала, как гвардеец раздает приказы. Карета тронулась и понеслась. Это были, наверно, самые тяжелые и тревожные минуты в жизни Полины. Лайби становилось все тяжелее и тяжелее. Она стонала и отчаянно молилась. Потом кляла все и вся, а потом горячо уверяла, что это произойдет уже вот-вот. Что они не успеют… Но они успели. Успели! До деревни оставалось всего-то около четверть часа хода. Их встречали селяне, махали руками, указывали путь к дому повитухи. Спасибо гвардейцу, ускакавшему вперед — предупредил.

В доме Афросии было тепло, сухо и чисто. Конечно, не родильная палата современного медцентра, но все необходимое имелось. Как же у Полины отлегло от сердца, когда она передала Лайби в опытные руки. Ну, как передала? Лайби клещом вцепилась в нее, молча моля не оставлять. Между ними будто установилось какое-то родство. В критические моменты люди быстро привязываются друг к другу.

Никто из гвардейцев входить к повитухе в дом не решился — они все дежурили снаружи. Полина была уверена, никто и дальше не решится сунуться. До самого победного конца. А раз так — она остается.

Поля вытирала со лба Лайби пот и держала за руку, успокаивала тихими ласковыми словами. Благо, все остальное было кому делать. Повитуха и ее помощница оказались опытными и держали процесс под контролем. Прошло несколько десятков мучительных минут, прежде чем комнату сотряс самый лучший звук в мире — крик новорожденного.

С той минуты Полина не видела больше ничего кроме этого чудесного сморщенного личика. Помощница повитухи быстро осмотрела младенца и, не найдя причин для беспокойства, аккуратно спеленала.

Она протянула сверток матери со словами:

— Девочка.

У Лайби текли по щекам слезы. У Полины, оказывается, тоже. Лайби, совсем еще слабая после перенесенного испытания, доверчиво протянула свою кроху Полине. Она с трепетом приняла малышку — теплый живой комочек, и ее затопила нежность. Она смотрела на это чудо и не могла насмотреться. Она бы делала это вечно, но кроха вдруг шевельнулась и сморщила носик. Сейчас заплачет? Полина инстинктивно прижала ее к себе. Сердце остановилось. Мир куда-то уплыл — перестал существовать. В груди невыносимо щемило. Какое это счастье держать младенца на руках. Самое большое счастье…

— Госпожа, вы были так добры ко мне, — благодарно прошептала Лайби. — Так великодушны. Я всю оставшуюся жизнь буду благословлять богов, что подарили счастье встретиться с вами.

Лайби не знала, но этот день и для Полины стал одним из самых счастливых. Сейчас Поля даже забыла о том, что под домом дежурят гвардейцы, которые собираются доставить во дворец. Что король редко приглашает к себе для милых бесед. Что ее наверняка ждут очередные неприятности. Может, Рональд узнал, что Полина прибегала к запретной магии? Но… когда держишь на руках новорожденную жизнь, все остальное перестает иметь значение. Полина еще раз вдохнула нежный младенческий аромат и аккуратно передала малышку маме.

В соседней комнате дожидался новостей дед Лайби. Полина знала, что седой добряк сильно волнуется за внучку, и подумала, что нужно поскорее успокоить его хорошими новостями. Однако когда вышла за дверь первой к ней подскочила Глори. Полина просила ее дожидаться в карете. Не хотела, чтобы девочка лишний раз тревожилась. Рано ей еще. Но, видно, Глори тоже успела пропитаться ответственностью за Лайби и не усидела в карете.

— Все хорошо, мой славный стойкий Одуванчик, — привычным жестом обняла Поля малышку и чмокнула в макушку. — У Лайби родилась здоровая девочка.

Дед, услышавший новости, счастливо улыбнулся в усы.

У Полины голова кружилась от всего пережитого. На душе было светло и легко. Но тревожные мысли, прокравшиеся исподволь, не дали ей долго пребывать в эйфории. Под домом дежурили гвардейцы, терпение которых, по всей видимости, было на исходе. Полину ждала обратная дорога во дворец, и нужно было решить, как поступить с Глори.

Если взять ее с собой, это будет означать, что малышке вновь придется жить в особняке Тайлера. От одной этой мысли становилось нехорошо. Пьелина вывела Советника из строя, но надолго ли? Как он станет относиться к Глори, когда придет в себя? Да и сама Пьелина? У Поли сложилось впечатление, что новая хозяйка особняка слишком поглощена мыслями о мести Тайлеру и вряд ли будет уделять Глори время. Малышка будет чувствовать себя неуютно — не сможет понять, почему сестра стала такой холодной.

Оставалось приказать слугам взять опеку над Глори и доставить в родовой замок Дюрей-ла-Пласи. Однако к такому решению тоже не лежала душа. Если бы у Поли на примете была хорошая гувернантка, а лучше даже две, которым она могла бы стопроцентно доверять, то… то и тогда бы Полина рассталась с Глори совсем не с легкой душой. А уж учитывая, что на поиски гувернанток нужно время, которого у Полины нет, то и допускать мысль о том, чтобы отправить Глори в замок, не хотелось.