Это было так неожиданно и так гадко.

— Что вы такое выдумываете? — растерянно сказала я. — Я с инором Шварцем только несколько раз разговаривала. У меня с ним ничего не было и быть не могло.

— Все так говорят, — меланхолично сказал сыскарь. — Брайнер, если уж ты тут торчишь, сходи за Шварцем.

— Да нет в том никакого смысла, — резко сказала инора. — Зачем его сюда звать? Он вам то же самое повторит, что эта инорита сказала.

Я не сомневалась, что инор Шварц мои слова подтвердит, но в голосе его жены прозвучали какие-то странные нотки, немало удивившие меня. Будто она чего-то боялась. Следователь это отметил.

— А что это вы занервничали? — спросил он. — Придет, повторит — ничего же страшного, так?

Она презрительно вскинула голову и уставилась в окно, больше ничего не говоря. Рудольф пошел за Шварцем, хотя и сказал при уходе, что не видит в этом особого смысла. Тетя приобняла меня и прошептала, что если это и правда, то все равно никому нельзя безнаказанно разбрасываться молниями по соперницам, и она проследит, чтобы неудавшаяся убийца получила по заслугам. А потом добавила, что у нее при дворце столько знакомых, что грех их не использовать для справедливого возмездия. Я не знала, что на это сказать, — со Шварцем нас не связывало ничего, кроме пары допросов по делу Сабины. Придумать что-то для вразумительного ответа я не успела, слишком быстро Рудольф привел инора Шварца.

— Шварц, — вкрадчиво сказал следователь, — твоя жена покушалась на твою свидетельницу. Утверждала, все произошло случайно, но очень уж занервничала, когда я попросил Брайнера за тобой сходить. Ничего прояснить не хочешь?

— Что я должен прояснять?

— Как что? Причину, по которой твоя жена пыталась убить инориту Ройтер?

— Да откуда мне знать? — в сердцах сказал Шварц. — Мы давно не живем вместе, а если бы она согласилась дать мне развод, даже официально не считались бы женатыми. Что у нее в голове, я понятия не имею! С иноритой Ройтер мы не встречаемся, если ты на это намекаешь. Не находишь, что она для меня слишком молода? Она мне в дочери годится!

— В дочери? — задумчиво протянул следователь. — В дочери да, годится.

Он прищурился и внимательно переводил взгляд с меня на Шварца, чья жена так и продолжала изображать статую — с момента появления мужа она не шелохнулась, молчала и смотрела в окно, лишь руку сжала в кулак. Я надеялась, что эта нелепая ситуация прояснится без всяких последствий для моей репутации.

— Племянница иноры Эберхардт? — со странными вопросительными нотками сказал следователь. — Брайнер, сбегай-ка в лабораторию, узнай, смогут они прямо сейчас тест на родство провести.

— Зачем? — воинственно сказала тетя. — Хофмайстер уже провел и был убежден, что она — моя племянница. Что вам еще нужно? Будто от дополнительного подтверждения вами этого что-то изменится.

— Подождите, инора Эберхардт, не торопитесь, — спокойно ответил ей следователь.

— Я пойду к себе, — сказал инор Шварц, даже не спрашивая, а утверждая.

— Куда это? — удивился следователь. — Нет, Шварц, ты мне просто жизненно необходим в лаборатории, куда Брайнер ушел. Будем твое отцовство подтверждать, да, инора Шварц?

Не знаю, как отреагировала на эти слова жена Шварца, потому как только до меня дошел их смысл, я в полнейшем недоумении уставилась на Шварца, он ответил мне столь же удивленным взглядом. Отцовских чувств ко мне у него было столько же, сколько у меня к нему — дочерних. Не было их совсем, этих чувств.

— И когда подтвердим, это будет уже попытка убийства внебрачной дочери мужа.

— Не докажете, — хрипло сказала инора Шварц.

— А ментальное сканирование на что? Для служащих нашей конторы согласие сканируемого не обязательно.

Она вытащила жетон и швырнула его на стол перед следователем.

— Я больше у вас не работаю.

— Увы, запрос я уже отправил, — невозмутимо ответил тот, — еще когда вы здесь работали. Но сам ваш жест весьма характерен. Вы не стали бы себя так вести, будучи ни в чем не виноваты.

— Не люблю, когда мне в голову лезут, — отрезала она. — И не собираюсь этого позволять по такому ерундовому поводу.

— Подожди, ты хочешь сказать, что инорита Ройтер может быть моей дочерью? — отмер инор Шварц.

— Почему может? Я в этом уверен, — ответил тот. — По ауре очень заметно, что вы близкие родственники. Даже странно, что никто на это раньше внимания не обратил. Наверное, сказалось, что своих по ауре не отслеживают. Помнится, тебя перевели в провинцию за связь с подследственной иноритой?.. — Он вопросительно посмотрел на Шварца.

— Эльзой Эберхардт, — глухо ответил тот.

— Сестрой Маргареты Эберхардт, которая считает себя тетей инориты Ройтер, — закончил следователь.

— Подследственной? — удивленно переспросила я.

— Подследственной, — желчно уточнила инора Шварц, — и мамаша была преступницей, и дочка криминальные наклонности унаследовала. Хамка и лгунья, вся в мать. И это только то, что на виду.

— Не была Эльза преступницей, — забеспокоилась тетя Маргарета, — разбирательство было по покупке контрабандных орочьих зелий, которые ей требовались для работы. Даже до суда не дошло, штрафом закончилось.

— Потому что некоторые халатно относятся к своим обязанностям, — инора Шварц повернулась и с ненавистью уставилась на своего мужа. — Заводят интрижки с подследственными и спускают дело, вместо того чтобы отправить виновницу туда, где ей самое место, — в тюрьму. Но ничего, дочь явно по ее стопам пошла, отсидит и за себя, и за мамашу.

Она презрительно фыркнула теперь уже в мою сторону. Под ее взглядом было ужасно неприятно стоять. Хорошо, что Рудольф быстро вернулся с известием из лаборатории. Там сказали, что, если очень нужно, могут и сейчас сделать. Нам было очень нужно. Эта странная неопределенность как повисла, так и не отпускала. Пока мы шли по лабиринту серых коридоров, инор Шварц искоса на меня поглядывал, изучая теперь не как свидетельницу, а как родного человека, и молчал. Я чувствовала его взгляды, но не смотрела на него. К чему мне сейчас какой-то отец? Я не хотела, чтобы это предположение оказалось правдой. Нельзя в один день получать так много родственников, слишком много счастья, я столько не вынесу. Но Богиню мои желания не интересовали. Тест в лаборатории сделали быстро, а вердикт вынесли ожидаемый — инор Шварц оказался моим отцом.

— Штефани, наверное, нам нужно поговорить, обсудить все, — неуверенно сказал он, когда мы возвращались.

— Ни к чему, — резко ответила я. — Разве для вас что-то изменилось? Для меня — нет. Мы как были чужими людьми, так ими и остались.

— Я хотел жениться на твоей матери, — возразил он, — но сначала жена развод не давала, потом меня отправили на год на границу, а когда я вернулся, Эльзы уже не было в живых. О тебе я ничего не знал. Я бы никогда не позволил, чтобы мой ребенок рос в приюте.