Пэйн со стоном погрузилась в ощущения, чувствуя все, начинаяс веса своего тела на кровати, крови в венах, заканчивая пульсирующей нуждоймежду ног и восхитительной жаждой в груди.

– Целитель. – Она вздохнула, почувствовав его ладонь насвоем бедре.

Мэнни отпрянул, и Пэйн была рада, что он также тяжело дышал,как и она.

– Пэйн, я хочу сделать кое-что.

– Все, что угодно.

Он улыбнулся.

– Могу я распустить твою косу.

Определенно, волосы – последнее, что было у нее науме, но выражение его лица было столь сосредоточенным и напряженным, что она немогла отказать его просьбе… и в доступе к любой части своего тела. – Естественно.

Его пальцы еле заметно дрожали, когда он потянулся к концуее косы.

– Я хотел это сделать с первого момента, как увиделтебя.

Постепенно, дюйм за дюймом он расплетал тяжелую копну черныхлоконов, которые она отращивала лишь по той причине, что было чересчурутомительно ухаживать за ними. Но, судя по его глубокому одобрению, Пэйн началадумать, что слишком недооценивала их значимость.

Закончив, он разложил локоны на кровати и сел.

– Ты… неописуемо красива.

Никогда не считая себя даже женственной, более того – «красивой»,Пэйн было поразительно слышать благоговение не просто в его словах, но в самомголосе.

– Воистину… ты лишаешь меня дара речи, – сновасказала она ему.

– Позволь занять твой рот кое-чем другим.

Когда он лег рядом с ней на кровати, она прижалась к егогруди и твердой плоскости живота. Она была крупной по сравнению с остальнымипредставительницами своего пола, телу Пэйн передалась сила ее отца, так что оначасто чувствовала себя неуклюжей рядом с другими женщинами: она не обладалагибкой грацией Избранной Лейлы… по правде говоря, она была сложена длясражений, а не духовного или чувственного ремесла.

Но здесь, с ее целителем, она чувствовала себя идеальносложенной. Он был не столь огромен, как ее близнец, и все же был больше имускулистей ее, во всех положенных мужчине местах. Лежа рядом  в тусклоосвещенной комнате, их тела прикасались друг к другу, а температура вокруг нарастала,и Пэйн не была кем-то, неправильным по весу или росту. Она была объектомстрасти и желания.

– Ты улыбаешься, – прошептал целитель у ее губ.

– Правда?

– Да. И мне нравится твоя улыбка.

Его руки на ее бедре скользнули под ночную сорочку, и Пэйнпочувствовала все это, начиная от легкого касания мизинца, до гладкой кожи еголадони и жаркого следа, который оставался на месте его прикосновений, пока онмедленно продвигался вперед. Закрыв глаза, она выгнулась напротив него, ясноосознавая, что чего-то просит, но, не понимая, что именно ищет… и все же зная,что целитель даст ей желаемое.

Да, ее целитель точно знал, в чем она нуждалась: его рукапрошла вверх по ребрам и замерла под тяжелой, мягкой грудью.

– Так хорошо? – услышала Пэйн его вопрос издалека.

– Как угодно, – выдохнула она. – Как угодно,чтобы почувствовать мои ноги.

Но, когда слова сорвались с губ, она поняла, что дело нестолько в ее параличе, сколько в ее жажде по нему и его возбужденной плоти…

– Целитель!

Он нежно обхватил ее грудь, и ощущения стали восхитительнымшоком, Пэйн дернулась вверх, раздвигая бедра, ее пятки уперлись в матрас. Апотом его палец выписал круг по ее соску, и ласка послала вспышку огня прямо доее лона.

Ее ноги извивались на кровати, ведомые напряженным узлом вовсем теле.

– Я двигаюсь, – хрипло сказала она… запоздалаямысль. Сейчас было важней соединиться с ним, заставить его… кончить… внутринее.

– Я знаю, bambina, – поклялся он. – И япозабочусь, чтобы так и осталось.

В центре Колдвелла, Бутч припарковал Эскалейд в подземномгараже Коммодора и поднялся на лифте по внутреннему позвоночнику здания насамый верх. Он понятия не имел, на что наткнется, вломившись в хату Ви, носигнал GPS вел именно сюда, и, значит, сюда он и направится.

В кармане его кожаного плаща лежали все ключи от личногопространства Вишеса: пластиковая карта – пропуск на подземный паркинг;серебряный – для лифта, чтобы нажать на верхнюю кнопку; и медный – которыйпоможет миновать засовы на самой двери.

Его сердце гулко забилось, когда после тихого «динь»беззвучно открылся лиф. Фраза «Все дозволено» приобрела новый смысл это ночью,и когда Бутч вышел в коридор, ему хотелось напиться. Смертельно.

У двери он достал медный ключ, но сперва постучал. Пару раз.

Прошла добрая минута, когда до него дошло, что никто неответил.

К черту костяшки. Он затарабанил кулаком.

– Вишес, – рявкнул он. – Открой гребануюдверь или я сам войду.

Раз Миссисипи, два Миссисипи…

– Пропади оно все. – Бутч затолкал ключ в замок иповернул его, затем привалился плечом к крепкой металлической двери, широко еераспахивая.

Влетев в пентхаус, он услышал вкрадчивое пиканьесигнализации. И, значит, Ви не могло быть здесь.

– Что за чертовщина…?

Он ввел код, отключил систему, и запер засов на двери позадисебя. Ни остатков фитилей… ни запаха крови… ничего, лишь прохладный, свежийвоздух.

Он щелкнул выключателем и заморгал от вспыхнувшего света.

Вау… место хранило столько воспоминаний… Бутч ночевал здесь,после того как Омега что-то поместил в него, и он попал в карантин…. Ви потерялсвой драгоценный ум и прыгнул с гребаной террасы…

Бутч подошел к стене с «оборудованием». Хренова туча вещейпроисходила здесь помимо вышеупомянутых памятных событий. Некоторые из них – онне мог даже представить.

Когда он шел вдоль экспозиции металла и кожи, стук еготяжелых ботинок эхом отдавался от потолка, а мозг просто шлепался по всейчерепной коробке. Особенно, когда он достиг дальнего конца: в углу, на толстыхцепях к потолку были прикреплена пара железных оков.

Одеваешь их на кого-нибудь, поднимаешь, заставляя качаться,словно кусок говядины.

Протянув руку, он провел пальцем по одному из них. С изнанкине было мягких прокладок.

Шипы. Тупые шипы, которые вопьются в плоть, как зубы.

Вернувшись к своему плану действий, Бутч обошел помещение,проверяя все углы и закоулки… и нашел крошечный компьютерный чип на кухонномстоле. Такую вещь только Ви сможет удалить из мобильного.

– Сукин сын.

Значит, невозможно узнать его местоположение…