Обхватив ладонью внешнюю сторону ее груди, он вытянул язык имедленно скользнул по напряженной розовой вершинке. Кружа по соску, Мэннинаблюдал, как Пэйн прикусила нижнюю губу, клыки впились в кожу, пустив струйкукрасной крови.

Без какой-либо сознательной мысли, Мэнни устремился наверх,завладел каплей, и, слизнув ее,  проглотил…

Он резко закрыл глаза от вкуса ее крови на задней стенкегорла: богатый и темный, густой и мягкий. Во рту покалывало… как и в животе.

– Нет, – сказала она горловым голосом. – Тыне должен этого делать.

Мэнни заставил свои веки подняться и увидел, как показалсяее собственный язычок, слизывая остатки крови.

– Нет. Должен, – услышал он свой голос. Ему нужнобольше. Намного больше…

Приложив палец к его губам, Пэйн покачала головой.

– Нет. Это сведет тебя с ума.

Он сойдет с ума, если не сделает целый глоток; именно так оннамеривался поступить. Ее кровь – словно смесь кокаина и скотчавнутривенно: от маленькой капли его тело получило сверхсилу, грудь поднялась,мускулы налились мощью.

И, будто читая его мысли, Пэйн приняла строгий вид.

– Нет… это небезопасно.

Возможно, она была права… отбросить все «возможно». Но этоеще не значит, что Мэнни не попробует снова, если представится такой случай.

Он вернулся к ее соску, посасывая его. Когда Пэйн сновавыгнулась, он просунул руку под нее и приподнял, прижимая к себе. Он мог думатьлишь о том, чтобы прижаться ртом между ее ног… но не знал, как перейти к действиям.Он хотел продержать ее в сладкой зоне возбуждения… а не испугать тем дерьмом,какое мужчины любят делать со своими женщинами.

Мэнни решил дотронуться рукой до того, к  чему желалприкоснуться губами, и медленно скользнул ладонью вниз по ее ребрам и талии.Ниже, к животу. Еще ниже, к бедрам.

– Откройся для меня, Пэйн, – сказал он ей,перемещаясь к другому соску, вбирая его в рот. – Откройся, чтобы я смогприкоснуться к тебе.

Она сделала, как он просил, раздвигая стройные ноги.

– Верь мне, – хрипло сказал он. И она верила.Мэнни уже достаточно четко почувствовал, что все это она дела впервые, именно сним. Он не станет нарушать границы, установленные ранее.

– Я верю, – простонала она.

Боже спаси их обоих, подумал Мэнни, когда его ладонь леглана промежность…

– Черт… – простонал он. Горячий, влажный шелк.Противостоять невозможно.

Он резко протянул руку, сметая простыни, и его взглядопустился туда, где его ладонь лежала так близко к ее лону. Тело Пэйнвыгнулось, нога упала на бок.

– Целитель… – простонала она. – Прошу… неостанавливайся.

– Ты не знаешь, что я хочу сделать с тобой, – сказалон скорее себе.

– Мне больно.

Он стиснул зубы.

– Где?

– Там, где ты касался меня, но не пошел дальше. Молю,не останавливайся.

Рот Мэнни раскрылся, и он задышал через него.

– Делай со мной, что пожелаешь, целитель, – простоналаона. – Что угодно. Я знаю,  ты сдерживаешься.

Из него вырвался рык, и Мэнни двигался так быстро, чтоостановить его могло только слово «нет» из ее уст. И, очевидно, этого слова небыло в ее лексиконе.

Вспышкой он оказался между ее ног, руками раздвигая их шире,обнаженное лоно покрылось влагой перед фактом его мужской потребностидоминировать и соединиться.

Он сдался. К черту все, но он дал себе волю и поцеловал ееплоть. И в поцелуе не было ничего постепенного и нежного; он припал к ней ртом,посасывая, лаская языком, пока она вскрикивала, впиваясь ногтями в егопредплечья.

Мэнни кончил. Мощно. Несмотря на множество оргазмовдостигнутых там, в офисе. Жжение в его крови, сладкий аромат ее возбуждения ито, как она двигала бедрами у его губ, потираясь, ища большего… всего этогобыло чересчур много.

– Целитель… я… на грани… не знаю чего…

Он языком скользнул вверх по ее лону, а потом вернулся длясерьезных, медленных ласк.

– Оставайся со мной, – сказал он у ее плоти. – Ясобираюсь доставить тебе удовольствие.

Слегка ударяя языком, он коснулся рукой ее лона, лаская, ноне проникая, давая ей именно то, чего она жаждала, и именно с тем напором,который заставит ее изнывать от нетерпения. Но Пэйн узнает, что ожидание передразрядкой почти так же приятно, как и сам оргазм, которого она скоро достигнет.

Боже, она была невероятна, мышцы ее тела сокращались, подбородок был едва виден за холмиками идеальной груди, в то время, как головаоткинулась назад, сбросив подушки с кровати.

Мэнни знал, когда произошла перемена. Пэйн втянула воздухртом и вцепилась в простыни, разрывая их ногтями, и все ее тело напряглось сголовы до пят.

Его язык нырнул внутрь.

Он совсем чуть-чуть вошел в нее… и от едва уловимой пульсации,которую почувствовал, закружилась голова.

Убедившись, что конвульсии пошли на убыль, Мэнниотстранился… и почти перекусил свою губу надвое. Пэйн была – о, Боже – такготова для него, блестящая и сияющая…

 Мэнни, внезапно соскочив с кровати, отошел подальше.Казалось, его член разбух до размеров Эмпайр-стейт-билдинг,а яйца посинели, как на День Независимости… они так отчаянно желали разрядки, что собрали свой марширующий оркестр ибригаду пиротехников.  Но это еще не все. Что-то внутри него ревело отосознания того факта, что он не был внутри Пэйн… и такая потребность значилабольше, чем простой секс. Неким образом он хотел отметить ее… и это было лишеносмысла.

Обезумивший, задыхающийся, на грани, в итоге он уперсяруками в дверной косяк, и наклонился, прислонившись лбом к стали. В некоторомсмысле, он почти надеялся, что кто-нибудь вломиться в палату и вырубит его кчертям собачьим.

– Целитель… все продолжается…

На мгновение он с силой зажмурил глаза. Он не был уверен,что сможет пройти через пытку снова, и так скоро. Это почти убивало – небыть в…

– Взгляни на меня, – попросила она.

Он заставил свою голову подняться, оглянулся через плечо… иосознал, что она говорила не о сексе: Пэйн сидела на краю кровати, ее ногисвисали, тянулись к полу, а кожа сияла изнутри. Поначалу он мог видеть лишь еегруди, как они качались, такие полные и округлые, с  напряженными отпрохладного воздуха в комнате сосками. Но потом он заметил, что она вращалалодыжками, одной за другой.

Все верно… дело не в сексе, а в ее подвижности.

Понял, придурок? Сказал он себе. Дело в возможности Пэйнходить: секс в качестве медицины… и ему лучше не забывать об этом. Он и егочлен тут совсем не причем.