видела, как по телу Элен течет Скверна. Страшная сила концентрировалась в ране на животе. Гринштейн оказался бессилен.

— Что ты делаешь? — не поняла я и спросила.

— Забираю его Скверну себе, — ответила Элен.

— Разве это возможно?

— Не знаю, но у меня получается. Я чувствую ее течение. Кажется, мне удалось ее перехватить…

Гринштейн истошно взревел. Его глаза налились кровью. Худое лицо покрылось трещинами. На губах появилась бордовая струйка.

Рост отрубленной руки прекратился. Культя не успела зарасти. Напротив, рана на ней раскрылась — в сторону брызнула алая струя.

Я видела, как по руке Элен из тела Гринштейна течет Скверна и смешивается с ее собственной Скверной. У нее получалось. Она забирала у него силу, подаренную Мелисентой.

А потом Элен резко дернула руку на себя, вырвав из тела Гринштейна кулак. Тут же лопнул правый глаз Вилиамонта, оставив на своем месте пустую глазницу. Призрак взревел.

А Элен что-то сжимала в руке, вынув это из тела Гринштейна.

— Что это? — спросила я.

Элен бросила нечто черное и скользкое, напоминающее толстого слизня на пол. А потом нанесла резкий удар семиотиком, разрубив червя надвое.

— Похоже, Мелисента откормила его…

Я посмотрела на Гринштейна — старик скатился по стеклу на пол, распластав руку и ноги. Во рту у него плескалась кровь. Оставшийся глаз покраснел. Кожа посерела и покрылась трещинами, сочившиеся черной смолой.

— Он не опасен, — пояснила мне Элен, — я забрала у него всю Скверну.

— Значит, семиотик сработает?

— Полагаю, что так.

Я подошла ближе.

Я встала прямо над ним и направила острие сверкающего меча на его шею.

А он смотрел на меня. И я не видела в нем ни капли сожаления о том, что он натворил.

Гринштейн открыл рот, и из него вывалилась густая кровавая масса.

Он ничего не сказал.

Мне и не нужны его слова.

Вспомнив, что он сделал, я наконец опустила руку, и острие меча пронзило шею Вилиамонта Гринштейна насквозь. Я опускала меч медленно, пытаясь ощутить, как он проходил через его тело.

Голова Гринштейна повернулась на бок и застыла с одним раскрытым глазом.

С последним Призраком Перламутра было покончено.

Я почувствовала, как рука Элен легла мне на плечо.

— Ты как? — спросила она.

— Нормально. Я же хотела это сделать, как только узнала правду.

— Да. Но месть никогда не возвращает нам тех, кого мы потеряем.

Я посмотрела ей в глаза. У меня нашелся подходящий ответ:

— Зато как приятно.

— Энтони, посмотри на меня…

Каратель набросился на Беатрис. Она успела выставить перед собой семиотик, и Матео пришел ей на помощь. Четыре меча скрестились — посыпались искры.

Матео и Беатрис отбили атаку, и Каратель сделал шаг назад.

— Я же знаю, что ты меня видишь. Ты там, я точно знаю! Энтони, прошу. Не делай этого. Все кончено. Ты больше не обязан никому подчиняться. Прошу тебя. Вспомни, кто ты.

Каратель напал вновь.

На этот раз на Матео. Беатрис пришла на помощь. Удар. Срежет. Удар. Защита. Атака. Удар.

Каратель снова отскочил.

— Беа, с ним бесполезно говорить! — бросил Матео, переводя дыхание.

— Нет! — запротестовала она. — Я все же попытаюсь!

Она сделала острожный короткий шаг навстречу Карателю.

— Если бы ты хотел убить нас — давно бы это сделал. Я же знаю, что Энтони тебе не дает убить нас. Он — часть тебя. Энтони, прошу. Вспомни о нас. Вспомни Мису. Вспомни, почему она погибла. И кто в этом виноват.

Каратель на это лишь зло шикнул.

— Ее убили из-за Мелисенты. Именно ей ты служишь! Не делай этого. Не предавай ее память. Из-за нее ты потерял Мису и своего дядю… Энтони, я знаю, что ты еще можешь вернуться. Прошу. Не сдавайся. Будь сильным. Борись до конца.

Трое студентов из Академии, вооруженные стеклянным оружием, тем временем успешно отбивали атаки рыбоедов и прикрывали Матео и Беатрис.

— Энтони, я прошу тебя. Вспомни, как сильно ты ее любил…

— Энтони.

— Да, Миса?

Она стояла в дверях его комнаты.

— Можно войти?

— Конечно, проходи.

Она тепло улыбнулась и вошла, закрыв за собой дверь.

— Что случилось? — он вскочил с кровати.

— Сиди, сиди. У меня есть… к тебе разговор.

Миса села рядом. Она взяла Энтони за руку и подарила ему нежный поцелуй в губы.

— Я слушаю. Что-то серьезное, Миса?

— Да, серьезное.

Он занервничал.

— Если я что-то не так сделал, то только…

— Нет-нет, Энтони. Дело не в тебе. Вернее, в тебе. Но… по большей части… дело во мне…

— О чем ты говоришь? Что происходит, Миса? Ты пугаешь меня… я думал, что у нас все хорошо. Что не так?

Она не решалась говорить. Он видел ее напряжение. Чувствовал его. Ее рука стала холоднее. А кожа белее.

Миса все больше напоминала призрак.

— Энтони, я должна тебе сказать кое-что очень важное. И ты должен принять это так, как оно есть. Иначе — плохо будет.

— Плохо?

Она кивнула.

— Говори. Я постараюсь понять.

— Не просто постарайся. А пойми. И прими наконец то, что происходит между нами на самом деле.

Энтони поежился. Он взяла обе ладони Мисы в свои руки.

— Прошу, Миса… это ожидание меня сильно пугает…

Она сделала глубокий вдох. Выдох. И наконец взяла себя в руки.

Миса могла говорить открыто.

— Меня не существует, — произнесла она.

Губы Энтони моментально машинально растянулись в улыбку.

— Ты чего, Миса? Что ты такое говоришь?

— Энтони, меня нет. Я умерла. И ты не живешь в реальном мире.

— Миса… что за… глупости? Вот она ты! Ты здесь, со мной! Живая!

Но ее взгляд говорил об обратном.

Энтони почувствовал… что перестал чувствовать ее руки… он в ужасе опустил взгляд вниз: прозрачные пальцы Мисы проходили сквозь его ладони.

Она медленно исчезала. Растворялась в воздухе.

— Энтони, ты должен вернуться в реальный мир. Прошу тебя, отпусти меня. Мне уже давно пора уходить. Ты начнешь новую жизнь. Ты снова испытаешь любовь — я это знаю. Мне было хорошо с тобой. Но я не могу позволить тебе жить в мире иллюзий. Твои друзья нуждаются в тебе. Будь же храбрым. Таким, каким я тебя знаю. Энтони, которого я полюбила, никогда бы не стал бежать от проблем. Бежать от сражения. Он бы кинулся в бой самым первым. Так сделай же это, Энтони. Будь наконец самим собой.

— Но Миса… мне же было так… хорошо с тобой, здесь… нам было так славно вдвоем! Мы танцевали. Целовались. Гуляли. Наслаждались той жизнью, которую у нас отняли…

— Но это не жизнь, Энтони. Это просто мираж. Просто мир в