Каждый вечер Маша мерила шагами Париж, примеряла его, как платье. Вроде бы шили на неё, но фасон совсем не тот.

«Ах, наконец-то! А я уж заждался!» — жестами изобразил латино-америкенец в огромных очках. Маша без особого интереса поглядела в сторону входа. Ну конечно, кто бы мог сомневаться! Мсье Клодель собственной персоной, прощается с каким-то крупным и очень загорелым парнем. Потом этот невозможный, неугомонный Жан окидывает взглядом клуб, улыбается всем вместе и каждому по отдельности одной из своих самых сладких улыбочек, делает Маше приглашающий жест и удаляется, прекрасно зная, что она последует за ним.

— Давай-ка поднажмём и доберёмся до нашей богадельни на своих двоих, — бодро предложил Жан, после того, как они вышли на улицу и расцеловались. — У моей малышки со вчерашнего вечера плохое настроение: что-то с двигателем, — и я отправил её на профилактический осмотр. Извини, если тебе пришлось немного поскучать — никак не мог отменить встречу!

— Здорово, что у тебя всё так легко и хорошо с личной жизнью, — улыбнулась Маша, шагая рядом с ним по тротуару.

— У меня? Легко? — Жан приостановился и воздел руки к небу — хорошо хоть на колени не бухнулся для пущей убедительности. — Да я переживаю величайшую драму в своей личной истории. Ты не представляешь, как глубоко ранено моё сердце! Зачем только я придумал моделей plus-size?

— Это ты их придумал? А зачем?

— Затем, чтобы одну красивую, но пухловатую девчонку взяли в фотомодели, как она и мечтала.

— Ну и как, взяли?

— Взяли. Миллионы зашибает. Парня у меня увела, зараза!

— Надо же, а вы так мило улыбались друг другу.

— С кем?

— С парнем, с которым вы зашли в бар.

— А при чём тут он вообще? — выпучил глаза Жан. — Он хранит трогательную верность этому своему... Лопесу... или Родригесу... Словом, одному учёному стрекозиному муравью из Южной Америки.

— Мне сказали, что ты занят... — промямлила Маша. — Что вышел с каким-то парнем.

— И ты подумала — конечно, чем ещё могут заниматься два парня, один из которых, без сомнения, гей? Они наверняка закрылись в кабинке туалета и предаются плотским утехам! — на всю улицу прокричал Жан, а затем продолжал, понизив голос и даже выставив защиту: — Не представляешь, как сильно я сейчас тебя разочарую. Это был носитель. Та-дам! Жан Клодель работал, не покладая ума, и теперь он точно знает, чего хочет этот бедолага! И хочет он — не меня!

Маша смутилась. Ей казалось непостижимым умение Жана всё успевать — на его фоне она выглядела бледно и жалко.

— Ну прости, прости меня, испорченную девочку, — преувеличенно жалобным тоном попросила она.

— О чём разговор, дорогая. Делать мне больше нечего, как держать на тебя зло. Лучше расскажи, что без меня творилось. Заметила что-нибудь необычное?

— Нет. Ну, разве что наш чудесный бармен выглядел не таким усталым, как обычно.

— А... ну ещё бы, — самодовольно ухмыльнулся Жан, — ведь я научил его расслабляться. Это же такая классная выдумка — ощущать изнутри своё собственное тело! С тех пор как ты мне про это рассказала, я вообще забыл о том, что такое усталость!

— Что? Ты рассказал об этом совершенно чужому человеку?

— Ну, не такой уж он мне и чужой, — облизнулся Жан.

— Не имеет значения, что у вас с ним было! Это же секретное знание! Специальная техника, доступная только тем, кто держит защиту. Может быть, ты только и делаешь, что рассказываешь направо и налево о том, чему я тебя учу? Тогда защита тебе совсем не нужна!

Жан ничуть не обиделся и даже не смутился.

— Я умею хранить в тайне то, что должно оставаться тайной, — вполне серьёзно сказал он. — Но скрывать то, что может послужить на благо людям, или выдавать им это в обмен на соответствующий договор пристало скорее шемоборам!

— Ты делаешь успехи, — вздохнула Маша. — Мне кажется, я очень глупо выгляжу, когда пытаюсь тебя чему-то учить.

— Ты выглядишь умнее меня, как минимум. Ведь это ты учишь меня, а не наоборот. А сам я глупо выглядеть не могу ни при каких условиях. Следовательно?

— Следовательно, и я не выгляжу глупо, — улыбнулась Маша. — Мне уже сказали сегодня, что я не глупая, а просто дура. И это, к сожалению, правда. Я очень хотела попасть в Париж, мне казалось, что в этом волшебном, сказочном городе я сама стану волшебной и сказочной. Но оказалось, что настоящий Париж остался у меня дома.

— А здесь тогда что же? — опешил Жан.

— Здесь? Просто хороший, красивый, но абсолютно чужой город.

— Знаешь, ты сама виновата. Не следовало называть воздушный замок своей мечты в честь моего города. Париж — это Париж, не надо придумывать ему другую биографию. Сочини себе какой-нибудь Волшебный Шармань — так будет честнее.

— Честнее будет, если я вернусь домой. Но я не могу .

— Всё ты можешь. Сама же сказала, что я делаю успехи. Хорошо бы ещё пригласить сюда с показательными выступлениями твоего Пьера Константина. Может быть, я тоже смогу кое-чему научить его. Не надо так смотреть, я шучу, ты же знаешь, я у друзей возлюбленных не увожу, даже если возлюбленным этого очень хочется.

— Он не приедет. Да и ты не потянешь две должности сразу.

— Я и не собираюсь. Чуть только я стану тем, кем стану, — и место Техника займёт один милый и сообразительный мальчик.

— Будешь создавать в нашей ячейке гей-лобби?

— Дорогая, объясни же мне скорее, почему у тебя, а не у меня все мысли только об этом? Я насчёт этого парня, кстати, даже не уверен. Может быть, он просто... А... не важно. Будем создавать лобби нормальных, весёлых и сообразительных людей — а то с этими пыльными самодовольными тюфяками я сам скоро мхом порасту!

Виталик написал Веронике SMS и, зажмурившись, отправил. Только одно предложение, которое он обдумывал, писал и переписывал минут пять: «Соскучился по вам и по вашему варенью. Какие у вас планы на вечер?» И всё, отложил телефон в сторону, знать его не желает. Ну подумаешь, SMS. Да вот. Ну и что же. Ну и всё.

Прошла минута. Ещё одна. И ещё. И ещё, наверное, десять или двадцать таких же точно минут или, возможно, целая огромная неприветливая вечность. Телефон помалкивал где-то поодаль. Куда же он его положил? В ящик стола? На шкаф? В карман? Неважно. Не надо искать — сам найдётся, когда будет нужно. Когда будет нужен. Когда он ей будет нужен. То есть никогда. И это, кстати, нормально. Да, да, нормально, улыбаемся вот так, ага, хорошо, бодрость духа — залог хорошего самочувствия. Нормально, если один человек пишет SMS, а другой — не отвечает. У него, вероятно, дела. А ещё он, вероятно, знать не хочет этого назойливого SMS-кописца.

Вообще-то надо работать, но можно сперва проверить электронную почту, почта, да, отличная отговорка, замечательный способ нырнуть в другую реальность и не выныривать, пока не придёт ответная SMS, или никогда не выныривать, если её, как уже можно было догадаться, ждать не следует.