Письма и комментарии, приветы и обрывки разговоров — все эти люди так любят его, по-настоящему, как родного, просто удивительно, как такое возможно? Чтобы одного человека так любили и ждали — в разных городах, в разных домах, в разных сердцах, — но только в одном доме, в одном сердце была тишина?

Звонок телефона — взрыв тысячи адреналиновых бомбочек где-то рядом с диафрагмой, взрыв, который сменяет ватное безмолвие, — работа не останавливается, даже если остановилось сердце.

Благословенны будьте, сёстры Гусевы, и ваше умение сбить любые, даже вшитые в программу, настройки. Два часа кропотливого и бесполезного труда, прогулка в подвал к Гумиру, пятиминутная беседа с этим светочем компьютерной мысли — и всё снова работает, снова налажено. И — самое главное — как-то худобедно работает сердце и даже вроде бы голова несчастного Техника.

Телефон, который всё это время лежал на его рабочем столе, мигает пиктограммой с изображением письма. Вам письмо, гражданин. Прочитать? Или ну его — опять какой-нибудь спам, или приглашение на вечер, или, или, или...

«Извините, Виталий, я была на совещании. Сегодня вечером у меня нет никаких планов, заходите на чай, только не слишком поздно», — писала Вероника.

И овсяный кисель, именуемый реальностью, вновь превратился в крепкий алкогольный коктейль, от которого не бывает похмелья.

Одно из неписаных правил мунгов и шемоборов гласит: ты можешь относиться к носителю как к человеку, но ты не должен видеть в нём личность. Звучит как абсурдное утверждение какого-нибудь мизантропа-людоеда — для тех, кто ещё не столкнулся с проблемой лицом к лицу. Шурику до сих пор как-то удавалось балансировать на краю: он понимал носителей, он чувствовал их проблемы и видел желания, но при этом отчётливо сознавал, что «работает с желанием носителя». Не Светы, Пети, Капитолины или даже Амнезины, а носителя. Теперь что-то дало сбой. «Алику нужно сказать... но я не могу так с Аликом». Был бы хоть Денис поблизости — уж он бы посоветовал чтонибудь, так нет, Константин Петрович отправил его вместо себя на какую-то особо скучную и бесполезную встречу. Как нарочно!

Шурик машинально ответил на пару комментариев в ЖЖ и углубился в чтение ленты. Переходя от ссылки к ссылке, он забрёл даже на один из некогда любимых сайтов — «Музей четырёх стихий». Оказалось, что музей, несколько лет существовавший только в Сети, очень скоро обретёт реальный физический адрес.

Этот музей придумали энтузиасты, которые регулярно пополняли сайт интересной информацией, прямо или косвенно касающейся воды, огня, земли и воздуха Из свежих записей на форуме в новой теме «Музей в оффлайне» Шурик понял, что ребята нашли инвестора и даже сняли помещение. Каждой стихии отводился небольшой зал. Все залы были связаны друг с другом сквозными арками, а на выходе посетителей поджидал небольшой магазин «стихийных» сувениров, по большей части рукодельных. Вот только зал, посвящённый огню, выглядел пока бедновато: ну в самом деле, не костёр же в нём разводить. А одной инсталляции «очаг папы Карло за секунду до того, как Буратино проткнёт его носом» было явно недостаточно.

«По уму, тут надо средства для добычи огня по стенам развесить», — писал на форуме один из организаторов.

«Кремень-кресало-зажигалка „Зиппо“? Кстати, зажигалок у нас в ассортименте магазина пока нет, и непонятно почему», — отвечал другой.

«Главное средство для добычи огня — это спички. Спичечные домики к стенам прибить? Тупняк! Надо народ поспрашивать», — сетовал третий.

Спички, ну конечно же. Коллекция спичечных коробков, которую — Алик сам говорил — было бы правильно и разумно повесить на стену, а не держать в ящиках стола. Только все стены в их доме заняты пожелтевшими от времени афишами и плакатами, приглашающими на концерты с участием мальчика, говорящего басом.

Шурик в глаза не видел ребят, придумавших «Музей четырёх стихий», хотя многих знал по никам. Зарегистрировавшись на форуме (давно ведь собирался!), он довольно быстро убедил их в том, что лучшим украшением зала Огня станет коллекция спичечных коробков. А для того, чтобы эти коробки просто так не висели, к ним в качестве экскурсовода надо приставить знатока и специалиста — коллекционера этих самых коробков.

Теперь оставалось самое главное — уговорить носителя.

Ещё вчера Шурика удивило и даже обидело отношение Алика к сладостям. «Было бы ради чего жертвовать зубами», — бросил он презрительно. Желание желанием, но Алик обязан понять, что сладость сладости рознь и те пирожки с яблоками, которыми в детстве потчевала его бабушка, не единственная радость сладкоежки.

Заслуживающие доверия люди уже не раз писали про какую-то «Фею-кофею», поэтому Шурик решил рискнуть и назначил Алику встречу в незнакомом заведении.

Естественно, он заблудился, плутал по окрестным дворам. И естественно, Алику пришлось дожидаться его в главном зале.

— Прости, извини, я задержался, — задыхаясь, выпалил Шурик, пытаясь снять куртку, не снимая сумку. Запутался, но взял себя в руки и справился с управлением.

— Я не скучал. Тут кино интересное, — сказал Алик, кивая на плазменную панель напротив.

Это было личное изобретение Джорджа, и изобретению было всего два дня. На экране вместо лишённых звука (а вместе с ним и смысла) видеоклипов, мультфильмов или показов мод транслировалось расписание прибытия блюд — совсем как в аэропорту или на вокзале.

Чудо-кондитер Павел готовил и выдавал сладости под настроение, в этом была особая фишка заведения, и теперь, благодаря расписанию, все точно знали, что нового появилось, что уже закончилось и даже что ожидается к прибытию (готовится в этот самый момент). Завсегдатаи уже затеяли соревнование: они сидели за барной стойкой и, не отрывая глаз от «Расписания прибытия блюд», ждали чего-нибудь «этакого», чтобы успеть заказать его вперёд остальных.

— Выбрал уже что-нибудь? — поинтересовался Шурик .

— Нет. Я же в этом не разбираюсь, — помотал головой Алик.

— Тогда закажи, пожалуйста, профитроли. Я бы и сам их взял, но твой зубодёр вчера сказал, что надо бы на какое-то время воздержаться от сладкого. К тому же он засунул мне в дырку от зубика такое горькое лекарство, что как-то глупо пытаться его подсластить. Так что я буду смотреть, как ты ешь, и радоваться.

— А не завидовать? — хмыкнул Алик. Шурик ничего ему не ответил. Он наконец-то повесил свою куртку на спинку стула и уселся за стол.

Когда Алику принесли профитроли и он, с видом утомлённого гастрономическими изысками аристократа, принялся их небрежно поедать, Шурику захотелось зубами вцепиться ему в горло.

— Не смотри на меня так. Пройдёт каких-то три дня, и ты снова, как прежде, будешь лакомиться этой приторной отравой. Правда, хватит хмурить брови. На тебя не похоже. Я-то думал, что ты — самый весёлый и беззаботный человек в мире.

— Я и есть весёлый и беззаботный, но часто об этом забываю и тогда превращаюсь в печального и задумчивого, — признался Шурик.