Все это заняло буквально несколько секунд, заработалдвигатель машины, и еще через секунду она, судя по звуку, скрылась внаправлении проспекта.

— Ты цела? — шепнул Мишка. — Тебя не задело?

— Плечо больно, — пожаловалась я. — Наверное,ударилась, когда ты меня повалил.

Мишка щелкнул фонариком, но свет не вспыхнул, в досаде онотшвырнул фонарь в сторону, поднялся, поднял меня, потом рывком вернул наасфальт и заявил:

— Лежи здесь. И не вздумай нос высовывать.

— А ты?

Но Шальнов не ответил, стремительно удаляясь к котельной.Подумав, я потрусила следом.

Тишина стояла невероятная, слышались только Мишкины шаги, даеще, может быть, мои, хотя я и старалась двигаться на носочках, не столькоопасаясь новой стрельбы, сколько Мишкиного гнева. От центральных ворототделилась тень и теперь приближалась к нам.

— Михаил, — узнала я голос Анатолия, — ктострелял?

— За воротами была машина, пальнули в нас и скрылись.Ты кого-нибудь видел?

— Ни души. К котельной никто не подходил.

— Неужели они испугались и не рискнули забрать деньги?

Тут Мишка увидел меня.

— Я тебе где велел ждать?

— Я ничего не понимаю, — заволновалась я. —Что происходит? Илья не появился?

— Нет, — покачал головой Анатолий.

— А деньги?

— Здесь никто не показывался.

Мы подняли брезент, но пакета не обнаружили. Я шарила рукойпо земле в крайнем недоумении.

— По-моему, пусто…

— Здесь никого не было, — упрямо повторилАнатолий. — Сейчас принесу фонарь из машины.

Он бросился к воротам, а Мишка, взглянув на мое плечо,рявкнул:

— Черт возьми…

Вот только тогда я поняла, что ранена, — теплая кровьстекала по плечу на грудь. Я решила упасть в обморок, но, сообразив, чтосвободно могу двигать рукой и даже не испытываю особой боли, передумала.

Вернулся Анатолий с фонариком, и Мишка, забыв на время проденьги, занялся моим плечом.

— Повезло, — сказал Анатолий, наблюдая за тем, какМишка накладывает мне повязку из своей футболки.

— Какое там повезло, — рявкнул тот. — Ее же убитьмогли…

— Слава богу, не убили. Пуля только кожу срезала. А вотесли бы сантиметром ниже…

— Ты сказал Эмме, чтобы вызвала милицию? —встрепенулась я.

— Сказал.

Мы дружно вспомнили про деньги, стащили с ящиков огромныйбрезент и осмотрели площадку, пакет точно сквозь землю провалился.

— Этого не может быть, — разозлился Анатолий.Может или нет, а пакет, как говорится, тютю… — Но как же они…

— Зови Серегу, — вздохнул Мишка. — Эти типынаверняка уже смылись. Серега, — крикнул он. — Серега, всекончилось. — Через несколько секунд тот возник в свете фонаря.

— Кто стрелял? — спросил он тревожно.

— Черт их знает. Видел кого-нибудь?

— Из котельной никто не выходил, могу поклясться. Ниединой живой души, даже тень не мелькнула.

— А денежки исчезли, — с досадой сказал Мишка ипнул ближайший ящик, он отлетел в сторону, и Шальнов грязно выругался. —Поздравляю, ребята, нас провели как младенцев. — Он зло хихикнул, а мыувидели люк канализационного колодца. — Вот почему они выбрали это место,колодец, брезент, на кой черт им шастать по фабрике, когда… ну надо же… ну,артисты…

В этот момент прибежала запыхавшаяся Эмма.

— Вы нашли Илью? — спросила она резко.

— Вряд ли он здесь, — вздохнул Мишка.

— Но ведь они получили деньги. Какой им смысл егоудерживать? ,

Мы дружно отвели глаза в сторону, о смысле, конечно, вседогадывались, и в первую очередь сама Эмма. Она бессильно опустилась на ящик,раскачиваясь из стороны в сторону и заунывно повторяя:

— Боже мой…

Тут послышались милицейские сирены, а я здорово испугалась,потому что все опять страшно запуталось. Как объяснить милиционерам создавшуюсяситуацию, я понятия не имела.

— Миша, как хочешь, я больше врать не буду, —прошептала я Мишке на ухо.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился он.

— Все. Я расскажу правду, даже если меня тут жепосадят. Я Ольга Иванова, моя сумасшедшая сестра…

— Стоп. Про Палыча ни слова. Я не хочу в тюрьму. Говорилюбую правду, а про труп забудь. Не видели мы его и знать ничего не знаем.

— Миша, я не могу врать выборочно. Я запутаюсь.

— Старайся. И помни: от твоего мастерства зависит нашебудущее. Хочешь, чтобы оно было светлым и счастливым, забудь про Палыча.

— А как мы объясним, почему Эмма обратилась к нам?

— Это она пусть сама объясняет. И вообще, ты ранена,тебе в больницу надо. Ты вполне можешь находиться без сознания, а говорить будуя.

Рядом с воротами замерли милицейские машины, стражи порядкауже проникли на территорию, а я решила: самое время мне лишиться чувств.Анатолий кратко обрисовал ситуацию вновь прибывшим, и те прочесали обувнуюфабрику. К ним присоединилась охрана складов по соседству, но толку от всегоэтого было мало: Илью не нашли.

Прихватив фонари, несколько человек спустились в канализационныйколодец и смогли выйти в соседнем переулке. Дел у милиционеров хватало, и,воспользовавшись этим, Мишка отвез меня в больницу.

Рана оказалась пустяковой, даже швы накладывать не стали,сделали перевязку и отпустили. Мы отправились домой, и я уснула еще по дороге,так что сам момент возвращения помню с трудом.

А уж утром все и началось. Нас вызвали в милицию и несколькочасов подробно расспрашивали, но Мишка волновался напрасно: о Юрии Павловиченикто и не вспомнил. Милицию мы покидали вместе с Эммой Дружининой. Как онадержалась на ногах, для меня было загадкой. Выглядела она смертельно больной,выходит, своего Илью она действительно любила.

— Пойдемте ко мне, — вдруг попросила она.Признаться, я удивилась, а Мишка нахмурился, прикидывая, как повежливееотказаться, но она тихо добавила: