Тема шаера как-то незаметно стала главной. Кано долго и нудно расписывал правила поведения в его обществе, и сводились они к тому, что Рикадора нельзя выводить из зоны комфорта ни при каких обстоятельствах. То есть другим — придворным, журналистам, нерадивым служащим — можно, а я — исключение из правил. На меня возложена миссия по урегулированию возникшего между прессой и властью недопонимания, а потому отныне я — публичное лицо, надежда Долинеи, спасительница рие Нордесов и тому подобная чушь.

— Вы подозреваете, что с Ластонией сотрудничает Рик? — я прервала поток неправды. — Устраивает заговоры, чтобы вернуть себе власть?

Кано поперхнулся фразой о долге и справедливости.

— Нет, — сказал, откашлявшись. — Ему не нужна корона.

— Вот именно!

— В Ластонии его привлекает совсем другое. Свобода выбора.

Я не удержалась от смешка.

— Ластонские агенты — марионетки с кнопкой управления в голове! О какой свободе может идти речь?!

— Например, о той, которую олицетворяете вы, Аня.

Показалось, я ослышалась. Что еще за заявления? Да я тут на правах то ли арестанта, то ли зверюшки из зоопарка! Чего у меня точно нет, так это свободы

— Не удивляйтесь, — продолжал Кано. — Не спорю, ваши передвижения ограничены, но разве свобода заключается в этом?

— С моей ластонской точки зрения — да.

Он пригладил ежик седых волос и доверительно наклонился ко мне.

— Вы надели ночной горшок на голову шаерону Эндеру.

Ну и зачем напоминать об этом позорном факте моей биографии? Да, надела. Да, раскаялась. Да, оправдалась перед собой стрессом. Но это не делало тот поступок правильным.

— Я не горжусь этим.

Кано развел руками.

— Гордиться или нет — ваше дело. Суть в том, что общество Ластонии другое. Как бы вас наказали там?

Я понятия не имела, как бы это преступление классифицировали правоохранительные органы моего мира. Хулиганство? Или покушение?

— Штраф, в худшем случае — тюрьма. А у вас?

— А у нас и обвинители, и адвокаты сломали бы мозг, потому что подобных правонарушений в Долинее не существует в принципе. На шаерона, а тем более на шаера, нельзя поднять руку даже в шутку. Это не закон. Это — образ жизни.

— Который не устраивает Рика? Чем? Ему не нравится поклонение? Учитывая, что творят ваши газеты, не такое оно и абсолютное.

Дознаватель задумчиво перетасовал снимки дворцовой прислуги. Фото смуглой девушки раз за разом мелькало у меня перед глазами, отвлекая и напоминая о том, что на традиции Долинеи мне в общем-то плевать — я должна стремиться попасть домой, а не влезать в политические дрязги чужого мира.

— У правителей есть не только права, но и обязанности, — негромко проговорил Кано. — Как вы уже знаете, леди Роксинэль некогда была шаероной. Свою должность она потеряла за отказ от договорного брака. Газеты поносили ее чуть ли не как предательницу Родины, назревал раскол в высших кругах, и она не выдержала давления. Ваш Рик всеми силами отстаивал ее выбор, и это его сломило. Он возненавидел власть, представляете? Чтобы не усугублять ситуацию, Рокси подала в отставку. Теперь понимаете, почему Рик ловит каждое ваше слово? Вы способны воевать с правительством ночными горшками, и в то же время вы никогда не ополчитесь на шаерону или шаерона за их личный выбор. Вам такое и в голову не придет!

— Как и Валери, — дополнила я, начиная понимать, что нашел Рикадор в рыжей чужачке.

Дознаватель небрежно швырнул снимки на стол. Фотография смуглой девушки оказалась сверху, и пришлось приложить усилие, чтобы не отреагировать на нее.

— Валери олицетворяет тот революционный дух, которого не хватает широким массам Долинеи. Она пришла к нам добровольно, чтобы бороться против Ластонии. Ей не нравилось, во что превращаются их мнимые «культурные исследования». В иерархии «МАКИС» Валери — низшее звено, но она хорошо разбирается в их стратегии и помогла избежать нескольких крупных конфликтов. Эта девушка — наш козырь.

«А я запомнюсь жителям дворца как леди с ночным горшком», — мелькнула пораженческая мысль.

— Разве у Валери нет импланта?

Кано согласно кивнул и снова взялся за фотографии.

— Есть. Но она намекает, когда он активен, и мы не ведемся на дезинформацию. Или ведемся. — Он разложил снимки веером. — Когда нам это выгодно.

— А не удаляете его потому, что?..

— Валери не сомневалась, что при удалении он взорвется. Пример Уштера Отта это подтверждает.

После очередной перетасовки смуглянка вновь смотрела на меня грустными глазами. Полагаю, дознаватель нарочно подсовывал ее изображение. Он уже все знал? И почему же делал вид, что верит моим оправданиям?

— А я как пример вам неинтересна?

Кано мягко улыбнулся.

— Ваш случай — особенный. То, что вы называете короной, — силовое поле биологического происхождения. Пока что им управляет ваше подсознание, а оно очень предусмотрительное. Уверен, от миниатюрного заряда вы избавились, сами того не зная, при первой же возможности. Не верите? — Он незаметным движением подвинул ко мне фотографию девушки из окружения Арины. — Вы ковыряли ее столько раз, что, будь она активна, взорвалась бы давным-давно.

Я вспомнила, сколько эта «безвредная» штука принесла неприятностей, и поежилась.

— У Отта дыра была небольшой, — заметила неохотно.

— Ее хватило, чтобы убить.

От возникших перед глазами картин по спине прошелся мороз.

— Кстати, насчет трупов… Ничего не хотите рассказать? — Дознаватель пошевелил пальцем фотографию.

Меня будто током шарахнуло.

— Она тоже?!

— С имплантом? Нет. Мертва? Да. Сегодня на рассвете ее нашли у башни Одиночества с пулей в сердце. И если вы хотите, чтобы виновный в ее смерти понес наказание, не утаивайте ничего.

Я и не утаивала. Конечно, существовала вероятность того, что Кано обманывал, но я почему-то ему верила. Смуглянка, прислуживавшая Арине Керейре, была сообразительной. Она наверняка знала не одну тайну пришлых. А еще она слышала, как Патрик Макалистер убеждал Арину в том, что лишь смерть ее отца позволит им стать счастливой парой. 

Я не скрывала ничего. Даже указала место, где спрятала остальные полученные от той девушки вещи. Общественная уборная, хе-хе… Надеюсь, среди них найдется ниточка, которая позволит прищучить убийцу.

— Кому принадлежат отпечатки, найденные на снайперской винтовке? — еще один вопрос требовал ответа.

Дознаватель тихо ахнул.

— Рик поделился новостями?

— Шаерон Эндер. Рик же, кажется, под замком. Или у вас другие сведения?

А что? Уклончивые речи Эндера наталкивали на определенные выводы. А Кано пусть не притворяется, что знать не знает, что с Риком. Они же сотрудничают за спиной шаера. От меня им скрывать нечего.