Л.».

Откладываю письмо. Черт возьми, а я ведь действительно до сих пор не поинтересовалась, каково было проклятие моей матери. Мне становится стыдно.

– Что там? – устало интересуется тетя Мэри. – Лукавый превзошел себя?

– Он решил, что будет лучше, если я получу то же проклятие, что и моя мама.

Норин выпрямляет спину.

– Эмпатия?

– Что-то вроде того… – передергиваю плечами и виновато морщусь, – я ведь даже не спрашивала… ничего не спрашивала о ней.

– Ари.

– Нет, я должна была спросить. Но у меня вылетело из головы, я забыла, – пытаюсь оправдываться я.

– Все нормально, – успокаивает меня тетя Норин, – мы понимаем, слишком многое свалилось на нас в эти дни. И она понимает. Поверь мне.

– И как… – я неуверенно помахиваю рукой, – как это происходило? Мама не могла отличить чувства людей от своих собственных?

– По праздникам она пропускала через себя любые эмоции, – отвечает Мэри. – Ее глаза могли неожиданно наполниться слезами, или открывалось носовое кровотечение.

– А носовое кровотечение почему?

– Не только ментальная связь, Ари, – тихо поясняет Норин, печально сгорбив плечи, – но и физическая. Если, например, рядом происходила драка, ей было больно. Появлялись синяки, порезы…

Мне становится жутко. Я впиваюсь ногтями в край стола так, что сводит пальцы.

– Не так уж и страшно. – Страшно. Очень страшно. – Переживу.

В кухне повисает тишина. Норин подпирает ладонью подбородок, я гляжу перед собой, размышляя, как бы выжить во время этих праздников.

– Может, наконец, поедим? – неожиданно предлагает Мэри-Линетт.

Я нервно дергаю головой. Вот это ужин! Всем ужинам ужин! Тетя Мэри чуть не сгорела. Я проткнула себе руку столовым ножом.

– Джейсон, – зовет Мэри-Линетт, взмахнув рукой, – можешь заходить.

Я с удивлением наблюдаю за тем, как мужчина входит в кухню через черный ход.

– Ты все это время был здесь?

Джейсон криво улыбается. На нем слегка потертый коричневый плащ, водолазка и наглаженные брюки, а в руках бумажный пакет, из которого торчит горлышко винной бутылки.

– Начали без меня, – ворчит он, присаживаясь рядом со мной, ставит на стол бутылку красного вина и приглаживает волосы. – Некрасиво, дамочки, ведь это была моя идея с индийской кухней.

Норин исподлобья наблюдает за ним, и я замечаю искры, вспыхнувшие в ее небесно-голубых глазах.

– Мы и не начинали… – отзывается тетя Норин глухим голосом. – Ждали главного гостя, Джейсон.

– Тогда давайте, наконец, поедим, – с энтузиазмом предлагает Мэри-Линетт, – после того, как меня саму чуть не поджарили, как эту курицу, у меня разыгрался аппетит.

Мы нервно смеемся и принимаемся за еду.

Кто бы мог подумать, что семейные ужины – это так незабываемо.

Я не понимаю, зачем я вообще хожу в школу. Это же чистый идиотизм, если учесть, что меня в последние дни преследуют то психи-сектанты, то ведьмы-маньяки.

Проходя мимо школьной парковки, вспоминаю, как шериф и директор облили меня какой-то дрянью. Меня даже передергивает. Классно. Я тут чуть не лишилась жизни, и снова здесь!

С ребятами мы договорились встретиться во время ланча. Так как на носу игра, меня и всех представителей анорексичной коалиции, махальщиц помпонами, позвали на незапланированную тренировку.

Бетани не явилась. Тренер вопила по этому поводу во все горло, и какая-то блондинка пропищала, что Бет стало плохо на французском.

Надо будет расспросить Хэрри. Они, вроде бы, вместе учатся.

После тренировки чувствую себя совершенно вымотанной. Нет уж, сегодня у меня совсем нет сил на внеклассные занятия и прочую чушь.

– Ари! – окликает меня знакомый голос. – Эй, не уходи, подожди минутку.

Сбежать я не успеваю, потому что на мое плечо ложится широкая, горячая ладонь.

– Куда торопишься, красавица?

Красавица? Серьезно? Я нехотя оборачиваюсь.

– О, Логан, решил посветить голым торсом? – вымученно улыбаюсь я.

– Но тебе ведь нравится.

– Я просто тащусь…

– Ты бросила меня одного в кинотеатре, помнишь? – Он обиженно надувает губы и глядит на меня грустными глазами. – Может, объяснишь?

Ничего не остается, как нагло врать.

– Живот, – киваю я с серьезным видом, – съела что-то. Кошмар, честно.

– А Мэтт у нас доктор? – игриво интересуется Логан.

– Спроси у Джил. Со мной он в ролевые игры не играет.

– Рад это слышать. Просто он так быстро за тобой побежал…

– Мы друзья.

– Вот оно что, – Логан смахивает со лба мокрые волосы и кивает в сторону парней, которые носятся по стадиону, тренируясь перед предстоящей игрой. Готова поспорить хоть на сотню, что Чендлер – капитан команды.

– Я прощу тебя. Но при одном условии, – продолжает Логан.

– Все так серьезно? Мне нужно заслужить прощение?

– Да, черт возьми. Именно так поступают все хорошие девочки.

– А я, значит, хорошая?

– Еще и хорошенькая… – многозначительно заявляет он и усмехается, а я закатываю глаза. Да, уроки Мэтта не прошли даром. – В общем, после игры ребята обычно собираются у аэропорта. Поедем со мной. Я угощаю пластиковым стаканчиком не очень вкусного пива. Но, – он шутливо вскидывает ладонь, словно клянется, – я не отойду от тебя ни на шаг и обещаю, что ты отлично проведешь время.

– Звучит заманчиво, – протягиваю я. И я бы согласилась. Но. Во-первых, меня могут убить до того, как я прокричу: «Вперед, „Соколы“!» здесь, на стадионе. Во-вторых, не думаю, что легко вольюсь в дружный коллектив астерийской молодежи. И если ведьмы оставят мне пару деньков на отдых, то опьяневшие чирлидерши решат разобраться со мной, поджарив на костре. Ну и, в-третьих, как бы круто Логан не выглядел, я не хочу проводить с ним время. – Слушай, я подумаю, может – да, может – нет. Посмотрим.

– Это, значит, да?

Я покачиваю головой. Напористый парень. Интересно, что им движет? Что именно заставляет его подходить ко мне снова и снова? Не понимаю.

«Ты или притворяешься, или не понимаешь, как действуешь на людей», – вдруг всплывают в моей голове слова Меган фон Страттен, и я озадаченно хмурю лоб.

Чендлер повелся на мою красоту, как и бывший парень? Этого ему достаточно?

– Слушай, я найду тебя после игры, если передумаю, ладно?

– В таком случае, передумай, Ари. – Он широко улыбается. – Когда нам еще отрываться, красавица? Потом поздно будет. В сорок лет напиваться стыдно. А пока тебе семнадцать, это вполне нормально. И будет что вспомнить.