Потираю ладонями лицо и убираю назад волосы. Мне становится жутко, я не понимаю, как себя вести, что делать. Хотя бы один нормальный вечер в моей жизни случится? Без новых знакомых и тех, кто пытается меня убить или подчинить.

– И что теперь? – интересуюсь я, глядя вслед гостям. – Уносить ноги?

– Не поможет. Уже поздно.

– Тогда что делать?

– Попытаться пережить этот вечер, – недобро усмехается тетя.

Отлично. Если бы все было так просто.

Мы появляемся на кухне в тот момент, когда Норин раскладывает приборы. Она молча переглядывается с сестрой и кивает, сохраняя ледяное спокойствие.

Гостьи рассаживаются. Меган фон Страттен – во главе стола. Она поднимает руку, и свет гаснет. Женщина ласкает пальцами воздух, играя с ними, и неожиданно загораются свечи в старинных канделябрах.

И что это за фокусы? Я бесстрашно сажусь рядом.

– Я многое умею, – Меган расправляет на коленях салфетку. Черные локоны, словно змеи, струятся по ее обнаженной спине, а в угольных глазах пляшут огоньки.

Значит, одна из способностей этой женщины – читать мысли. Классно! Лучше не придумаешь.

– А что ты умеешь, Ариадна Монфор-л’Амори? – Наконец мы встречаемся взглядами. Лучше бы не встречались, потому что по моему телу проносится лавина огня. Но гляжу я на незнакомку отнюдь не испуганно, а решительно.

– Мне до вас еще расти и расти, – язвлю я.

Тетя Норин со всей силы пинает меня под столом, при этом равнодушно ковыряется вилкой в салате.

– Ты красивая, – замечает гостья, сосредоточенно разрезая кусок мяса. Я вижу, как из-под зубцов ее вилки вытекают кровавые капли. Выглядит это жутко.

– Вы делаете мне комплимент?

– Я констатирую факт.

– Зачем вы здесь, Меган? – вежливо интересуется Норин.

Молниеносно угольный взгляд гостьи врезается в лицо тетушки. Губы фон Страттен вздрагивают, а Норин лишь поднимает подбородок. Такой взгляд должен обезоруживать или парализовывать, но Норин даже бровью не поводит.

– Хозяин заинтересовался этой девушкой. Две способности… – Меган вновь смотрит на меня, – такое случается редко.

– Обычно в виде исключения, – добавляет светловолосая гостья.

– Видимо, вы и есть то исключение, – язвлю я, не сводя глаз с фон Страттен.

– Видимо. Знаешь, что означает твое имя?

Я откладываю вилку и пожимаю плечами.

– Нет.

– В переводе с греческого оно означает «та, которая очень нравится».

– Очень интересно.

– Ты или притворяешься, или не понимаешь, как действуешь на людей. Хочешь, я открою тебе тайну? – Меган вдруг придвигается ближе, ее холодная рука накрывает мою ладонь, поглаживает ее, а губы трогает легкая улыбка. – Способности ведьм связаны с тем, что они умеют делать, с их внутренней природой, огнем, который теплится в мыслях. Ты и я не просто управляем людьми, мы и прежде отлично справлялись с этой задачей, и без дара. А знаешь почему?

Меган фон Страттен приподнимает подбородок, а затем нежно и быстро касается моих губ. Что она хочет сказать? Она специально пугает меня?

– Нет, не пугаю, – шепчет женщина едва слышно, – очаровываю.

Красота этой женщины сверкает ярче пылающих свечей. Я хочу сказать, что ничто в ее словах не имеет смысла, но она в очередной раз опережает меня.

– Норин собиралась стать врачом, поэтому она целитель… Мэри-Линетт всегда видела и слышала то, что другие пытались утаить, скрыть. Верно, Мэри? – Женщины встречаются взглядами, и тетушка недовольно скалится. – Верно. А ты, Ариадна, подчиняла себе людей красотой лица, мелодией голоса. Ты завораживала их. Поэтому умеешь контролировать их поступки.

– Поговорим о проклятье! – резко обрывает ее Мэри, с силой вонзив вилку в кусок курицы. – Насколько мне известно, наказанием также награждают за особые услуги. Что скажешь, Мегс? Например, когда жизнь не стоит ни цента, тебя делают бессмертным. Чтобы ты наблюдал за тем, как все, кто тебя окружает, каждый, кто проник в твое сердце, – умирали. Один за другим. Друг за другом.

– Это давняя история, – вмешивается Норин, прикоснувшись к плечу сестры.

– Тогда пусть она расскажет, – сбрасывая руку Норин, восклицает тетя, – каково это – гореть. Меган, это ведь твое второе проклятье, правда? О, нет. Было вторым, ведь ты сдалась, отдав душу нашему Хозяину, чтобы…

Мэри-Линетт замолкает, опускает взгляд и вдруг начинает лупить себя ладонями по плечам, локтям, закричав от дикой боли.

– Что происходит? – восклицаю я, когда Мэри вскакивает из-за стола. Внешне с ней ничего не происходит, но она кричит так истошно, будто кожа на ней дымится и горит! Ногтями она пытается содрать невидимые ожоги, кашляя и взвывая, лихо ударяется спиной о стену.

– Хватит, – рявкает Норин и продолжает уже мягче: – Меган, прошу тебя.

Но Меган фон Страттен не двигается. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

Черные глаза женщины продолжают испепелять кричащую от боли Мэри, а пальцы тягуче и покойно поглаживают подбородок. Я подаюсь вперед.

– Ей больно! – вскрикиваю я. – Зачем вы это делаете?

Одна из спутниц Меган, та, что сидит рядом с Норин, откидывается на спинку стула и гортанно хохочет, похлопывая в ладоши.

– Мэри, Мэри, – шипит она, – глупая Мэри. Никогда не умела держать язык за зубами.

– Заткнитесь! – взрываюсь я, и женщина тут же послушно замолкает.

Не знаю, откуда у меня берется столько смелости, но я вскакиваю, хватаю Меган фон Страттен за руку и со всей силы дергаю на себя.

– Хватит! Оставьте ее в покое!

Острый взгляд черных глаз впивается в меня, мгновенно лишая уверенности и решимости. Тетя Мэри без сил валится с ног, закрывает ладонями лицо, а я с силой стискиваю зубы. Фон Страттен не напугает меня. Не напугает.

– Поздно, милая, – медленно поднимаясь, шепчет Меган, – я уже тебя напугала.

– Я вас не боюсь.

– Ари, хватит, – просит Норин, но я не слушаюсь.

– Вы сильнее меня, Меган фон Страттен. Но вы не можете быть страшнее тех, с кем мне уже довелось встретиться.

– Ты кое-что упустила.

– Что же?

Меган наклоняет голову и спокойно смотрит на мою руку.

Я тоже опускаю глаза и вдруг вижу, как мои пальцы сами собой тянутся к серебряному ножу. Что это? Ком застревает в горле. Что со мной происходит? Пытаюсь отдернуть руку, но она не слушается!

– Что вы делаете? – осипшим голосом спрашиваю я. – Почему я…

Мои пальцы уже хватают рукоять ножа. Испуганно округляю глаза и шепчу: