У Маши слипались глаза, и она постоянно вздрагивала, когда голова опускалась на грудь. Голос Цапельской то затихал, то вновь врывался в её уши отрывистыми фразами.

— … вечно вокруг него таскались… а она его любила… ученица Рубинштейна… меня с трёх лет за рояль… а Сашеньку чуть не осудили… добавил масла в огонь… Мишка всё подстроил…

— Маша, Маша!

На её плечо легла тёплая рука.

Маша вынырнула из сонного оцепенения. Кресло продолжало ещё ритмично качаться, но Серафимы уже не было. Катя стояла рядом и гладила её по голове. Маша отстранилась и, вдруг опомнившись, склонилась, поднимая с пола пакет. Почувствовав привычную тяжесть, успокоилась, хоть её и раздирало желание проверить наличие собранных улик.

С подозрением взглянув на Катю, Маша выдавила из себя улыбку:

— Пирог очень вкусный, спасибо. Наверное именно из-за него меня сморило.

— Вам нужно поспать, Машенька, идите…

— А Серафима Николаевна давно ушла?

— Только что, — Катя стала собирать посуду со стола. — Это очень хорошо, что вы вот так, по-семейному, посидели… Давно я не видела, чтобы Симочка, — она поискала подходящее слово, — так расслабилась. — Покрутив перед собой бутылку из-под вина, Катя многозначительно усмехнулась. — И слава Богу…

— Тогда я тоже пойду, пожалуй. — Маша решительно встала.

— Она ничего не спрашивала вас о… — Катя смутилась.

— Да ей моё мнение вообще по фигу, — просто ответила Маша. — Театр одного актёра. Всё мне ясно — я Косте не подхожу и бла-бла-бла… — Маша открыла было рот, чтобы добавить парочку нелестных эпитетов о самой себе, но внезапно передумала. Фразы, которые она слышала в полусне, сейчас старались торопливо выстроиться в ровную цепочку и обрести понятный смысл.

— Катя, а Миша это…

— Отец Дарьи.

— Ну да, конечно… Что-то там связано с Александром Николаевичем.

— Я, кажется, рассказывала вам. Отец Кости, — бокалы тоненько звякнули, — Саша, стал, как бы точнее выразиться, предпринимателем… Вы, конечно, не знаете, что это были за времена. Николай Августович надеялся, что он пойдёт по его стопам. Александр был очень талантливым. Но, в отличие от отца, он стал заниматься вещами, которые тогда имели интерес у… — Катя снова задумалась, — определённой категории людей. Знаете, как в войну было? И во время блокады? Людям есть было нечего, поэтому они продавали ценные вещи, раритеты, за бесценок, только чтобы купить кусок хлеба… Нет, я не осуждаю Сашу. Уверена, что он давал хорошую цену за то, что его действительно интересовало…

— Иконы?

Катя закусила губу и кивнула.

— Коллекционирование — это, ведь, не преступление… А вот торговля предметами старины, имеющими особую ценность, сами понимаете… Николай Августович много ездил, брал с собой Сашу. У него было много высокопоставленных знакомых и профессиональных связей. Николай Августович Цапельский — это имя, — Катя печально улыбнулась. — Узнать, что твой сын за спиной договаривается о продаже старинных икон и книг, принадлежавших Родине… Это был удар по нему, по его авторитету, по уважению, в конце концов… Я не знаю, как всё вылезло наружу. Понятно, что Сашеньке приходилось пользоваться чьими-то услугами. Такая, знаете ли, цепочка — продавец, покупатель… Я думаю, что Саша иногда даже не знал, откуда к нему попадают эти вещи. Его уважали во-многом благодаря отцу, но не только. Сашенька был очень хорошо образован, и в своих кругах пользовался уважением, как профессионал и искусствовед. Я думаю, — Катя тяжело села в кресло, и оно скрипнуло под ней, — ему предъявили факты, от которых он не смог откреститься. Может быть это был Михаил, я не знаю. В то время у меня самой была куча проблем, связанных с Лёкой…

— Я понимаю, — мягко ответила Маша. — Что же было потом?

— Потом… — Катя потёрла лоб. — Потом появилась Даша. Мне кажется, что Михаил, несмотря на свой характер и жестокость, был достаточно расчётливым человеком. Это я понимаю сейчас, в своём возрасте, что нам, по сути, не так много и надо. В гроб с собой ничего не заберёшь… По-другому я объяснить не смогу, да и никто уже не расскажет, как там было на самом деле… Дарья любила Сашеньку, — уверенно сказала Катя. — Его невозможно было не любить. Они с Николаем Августовичем были так похожи — яркие, харизматичные, искренние… Да, не удивляйтесь, Маша, — Катя покачала головой, — когда Саша узнал всё, для него это стало ударом. Он же по большей части книги читал, языки иностранные знал, изучал искусство… А времена, повторюсь, тогда были странные… В своей стране полнейший бардак, а в Европе и Америке готовы были сохранить предметы искусства и дать за них большие деньги… Сашенька был человеком мира, а Николай Августович — патриотом своей Родины. В этом-то вопросе они и разошлись…

— То есть Николай Августович узнал?

Катя тяжело вздохнула.

— Да. Причём всё получилось так страшно… Николай Августович улетел в Австрию, а Саша курировал выставку, не мог полететь с ним. Попросил передать посылку для знакомого. Ну вы понимаете… Отца никогда не досматривали. Николай Августович в гостинице что-то перепутал и вскрыл упаковку.

— Откуда вы знаете?

Катя густо покраснела.

— Я слышала, когда они ругались в кабинете. Уже здесь, после прилёта… Страшно кричали. Софья Дмитриевна и Симочка тогда в городе находились, а Дашенька с Костей, кажется, гуляли… Николай Августович такие слова говорил, что… — у Кати на глазах выступили слёзы, — не надо детям такое говорить…

— Саша был взрослым человеком, мужчиной…

— Да, вы правы, Маша… Только зашёл он в кабинет здоровым, а обратно его уже вынесли, — Катя всхлипнула и стала вытирать мокрые щёки.

— Вы всё знали… И про завещание тоже?!

Катя дёрнулась и побледнела. Хрипло ответила:

— Да… Я подписывала его у адвоката. Николай Августович попросил… Я бы никогда не отказала ему…

— И… что в нём?

Катя сглотнула, нервно бросив взгляд на дверь.

— Катя, я хочу понять, ради чего Костя должен рисковать своей жизнью. Ведь он, кажется, не придаёт значения тому, что его ждёт.

— Костя всего добивался сам. Он много учился. Знаете, я ведь всю жизнь боялась, что он пойдёт по плохой дорожке. С такими генами… — Катя ухватилась за шею, чтобы подавить горестный стон. — Это я виновата… Во всём!

Маша не выдержала и дотронулась до руки Кати.

— Что там, в этом завещании?

— Николай Августович недолго прожил после смерти Сашеньки. Он… Из него словно воздух выкачали. А я ведь очень хорошо его понимала! Я живу ради Кости… Я для семьи на всё готова. Где бы он был, мой мальчик, если бы не они? Даша умная девочка. То, что она сделала, это от страха… Она бы не выдержала всего этого ужаса. Костя всегда будет заботиться о ней… И о Софье Дмитриевне, и о Симочке… Они его семья.

— Не уходите от вопроса, Катя…