— И что теперь с ней делать? — Маша посмотрела на своё отражение в зеркале. Вид у неё был так себе.

Она заставила себя раздеться и встать под горячие струи. Комфорт, удобство… Несмотря на то, что холл, гостиная и кабинет Николая Августовича находились, по мнению Маши, в плачевном состоянии, сантехника и электроника работали отлично. Да, Костя говорил, что Аркадий периодически проверял систему. Как давно это было…

Маша всхлипнула пару раз и вдруг разрыдалась. Слёзы потекли горячим потоком, словно в ней скопился целый океан. Она стояла в этом ливне из воды и слёз и тихонько подвывала, испытывая сильнейший приступ жалости и сожаления. Ей было жалко всех — и Аркадия, и Лёку, и Зиночку, и Катю.

Стук в дверь заставил её вздрогнуть, но не прекратить хлюпать носом.

— Маша? — Костя покрутил ручку и снова настойчиво постучал.

Маша высморкалась и, вытерев кое-как лицо ладонью, потянулась к полотенцу. Обернув его вокруг тела, она включила кран над раковиной и с жадностью стала глотать холодную воду.

— Открой немедленно, — Костя ударил сильнее.

— Сейчас! Не ломай дверь… — она впустила Цапельского.

— Что случилось? — Костя прихватил её за подбородок и заглянул в глаза. — Тебе приснился плохой сон?

— Да, — Маша прижалась щекой к груди Кости, — мы так хорошо посидели внизу с Серафимой Николаевной и Катей… Не знаю, почему меня вдруг пробило на слёзы. Пробовала уснуть — не получается.

Маша отчаянно придумывала на ходу, пытаясь заболтать Костю. Она подняла руки, чтобы обнять его за шею, и полотенце скользнуло вниз к её ногам.

— Ой, — она нагнулась. Даже мысли не возникло сделать это игриво или с намёком.

— А это что? — Костя тоже далеко не интимным жестом развернул Машу боком.

Царапина выделялась на светлой коже припухшими красными краями, и Маша только сейчас вспомнила, как задела что-то острое на крыше пансионата. Костя ждал ответа. Маша подняла на него глаза.

— Чем это ты? Может какая-то пружина в кровати? Или гвоздь выскочил?

Маша кивала, уткнувшись в плечо Цапельского, пока он гладил её спину и плечи. Её джинсы и рубашка валялись на полу, скрывая под собой многострадальный пакет.

— Пойдём спать, хорошо? Только, — Костя замешкался, — мне бы ещё поработать час-полтора…

— Я буду тихонечко лежать рядом, — пообещала Маша и вытерла нос о его плечо.

— Тогда договорились, — Костя вздохнул, когда Маша закуталась снова в полотенце и на цыпочках засеменила в его комнату.

— Над чем ты работаешь? — спросила она, натягивая его футболку.

Костя сгрёб бумаги, прикрывая рукой, и повернулся к Маше:

— Рощина, твоё любопытство просто феноменально. Везде суёшь свой нос.

— Много ты обо мне знаешь, — язвительно парировала Маша.

— Теперь гораздо больше, — тон Кости был странным.

— И что же нового ты обо мне узнал? — Маша подошла к нему и запустила пальцы в его волосы, слегка потрепав.

— Ты любопытная. Раз.

— Уже было.

— Дотошная. Два.

— Я бы предпочла — въедливая!

— Въедливая — три.

Маша рассмеялась. Но взгляд Кости оставался серьёзным.

— Давай теперь вишенку на торте! — Маша смотрела, как темнеют его глаза.

— Я не уверен…

— А мы проверим! Обещаю, что отвечу совершенно искренне.

У Кости дёрнулся кадык.

— Хорошо. Ты, Маша Рощина, мстительная? И если да, то почему?

Улыбка медленно сползла с Машиных губ:

— Что за вопрос? Мы точно про меня говорим?

— Да, — Костя скрестил руки на груди. — Почему я, Маш?

Маша отступила. Столько событий и разговоров в один день — это было слишком даже для неё. Она и половину информации ещё не переварила, а Костя подкинул ей загадку таким образом, словно уже знал на неё ответ. Но она-то не представляла, что он имеет в виду. И этот его взгляд, и тон, который совсем не был шутливым.

— О чём это ты? — Маша попробовала снова улыбнуться.

— Не понимаешь… — Костя выждал минуту. — Мне позвонил Балясин. Фёдор Кузьмич, твой преподаватель.

Маша так и стояла с глупо растянутыми губами, не в силах осознать услышанное.

— Вот здесь, — Костя кивнул на бумаги, — список, который он прислал мне на почту. Я распечатал. Балясин искал тебя, говорит, что не мог дозвониться. Поэтому связался со мной.

— Понятно, — кивнула Маша.

— И спрашивал, каким образом мой отец причастен к… — Костя пожевал губами. — При чём здесь мой отец? Не понимаю… Зачем ты это делаешь? Я в чём-то перед тобой провинился?

— Костя, я сейчас расскажу. Я всё тебе расскажу!

— Может быть уже не надо? Что-то подсказывает, что твоя история мне не понравится.

— Нет, — согласилась Маша. — Но ты должен знать. И вот ещё что, — Маша глубоко вздохнула. — Ты не должен принимать на свой счёт то, что произошло много лет назад. Но в твоих руках исправить это. Если захочешь, конечно. Я приму любой твой выбор, — поспешила добавить она.

Ей было сложно подбирать слова так, чтобы нечаянно не проговориться насчёт Кати. И вообще, Маша предложила бы позвать домоправительницу, чтобы та, наконец, рассказала Косте о том, что сделал Николай Августович, но было уже слишком поздно. Все спали.

Маша вглядывалась в его лицо, пытаясь прочитать мысли, но Костя лишь внимательно слушал её сбивчивый рассказ и время от времени бросал в её сторону внимательный взгляд.

— Я ведь тогда совсем не думала ни о чём таком… Мне было просто интересно, что это за названия и пометки. Я хотела понять, чей это почерк, чтобы…

Она наткнулась на взгляд карих глаз, так похожих на Катины.

И в этот же момент Маше захотелось со всей силы стукнуть себя по лбу. Закрыв лицо руками, она закачалась из стороны в сторону.

— Господи, Костя, что я натворила… Надо было сначала с тобой обсудить… А я такая ду-у-ра… — Маша всхлипнула.

— Подожди, мы как-нибудь разберёмся с этим… Какая-то ерунда на самом деле, — он мягко коснулся её руки.

— Чёрт, чёрт! — Маша обхватила его запястье обеими ладонями. — Кого я обманываю? Это не ерунда! Ты же юрист, ты понимаешь, как это будет выглядеть, если всё откроется? Какая же я дура! Зачем рассказала Фёдору Кузьмичу?! Теперь он будет спрашивать, откуда я всё это узнала… Что мне делать?

— Ну, — Костя растерялся, — скоро мой день рождения. Теперь я буду ждать его с ещё большим нетерпением. Маму отпустили. Значит, она будет рядом. Натали… — Костя сжал губы, — я нашёл ей хорошего адвоката. Дяде я не доверяю…