Сестра, казалось, смягчилась.

– Больше не стоит волноваться. И не думай о своем дружке Чане. Я наняла вооруженного охранника, чтобы защищать дом по ночам.

– Он сейчас здесь?

Сильвия улыбнулась:

– Спи спокойно, твое вьетминьское прошлое тут тебя не достанет. Ты родишь ребенка здесь, в этом доме. А теперь думай лишь о том, чтобы поправиться. Ради моего будущего племянника или племянницы.

– Почему ты делаешь это для меня? – Николь удивленно посмотрела на сестру.

– Мы же одна семья. А теперь я пойду за хлебом и молоком. Завтра нужно заняться делами и поставить бизнес на ноги.

– Ты все еще веришь, что французы одержат победу?

– Конечно.

Николь нахмурилась. Сестра говорила с такой уверенностью.

Разве не лучше снизить расходы и вернуться во Францию?

– И на что мы там будем жить? В твоем нынешнем состоянии путешествовать и вовсе нельзя. Подожди, пока не родится малыш. Тогда посмотрим. Ни о чем не волнуйся. На окнах первого этажа стоят решетки.

Пока Сильвия ходила за продуктами, Николь устроилась в любимом кресле Лизы возле теплицы, где та обычно любовалась грядками. Небо нахмурилось, Николь вызвала в памяти образ кухарки. Что бы посоветовала ей Лиза? Прошлой ночью девушка так тосковала по Марку, что не могла уснуть, пока не отключилась от усталости. Она думала об отце. Детство могло сложиться иначе, если бы он не солгал Сильвии об обстоятельствах смерти их матери. Они с сестрой решили довериться друг другу, а значит, настал конец тайнам. Николь знала, что придется рожать на вилле, и отважилась поговорить с Сильвией о прошлом, как бы тяжело ни было.

Как только сестра вернулась, Николь позвала ее.

– У тебя есть минутка? – спросила она, покусывая ногти.

Сильвия подошла к ней, налила стакан воды и села за стол. Николь прислонилась к столешнице с мойкой. Кухня, наполненная лучами закатного солнца, убаюкивала.

– В чем дело? – спросила Сильвия. – Боже, как же здорово застать последние солнечные лучи, ведь с минуты на минуту стемнеет.

Николь промолчала, внимательно глядя на Сильвию.

– Я видела, как на балу папа застрелил брата Чана.

На лице Сильвии отразилось удивление, глаза округлились, но взгляда она не отвела.

– Ты все видела?

– Я была в подвале.

– Все это время ты молчала? – Сильвия покачала головой.

Беспокоилась ли сестра, что она стала свидетелем того кошмара, или переживала, что она могла кому-то рассказать? Между ними повисла тишина. Внешне Сильвия сохраняла спокойствие и лишь постукивала каблуком по полу.

– Ты никому не сказала? Чану, например?

– Конечно нет!

– Почему? – Сильвия нахмурилась.

– Как ты говоришь, мы одна семья. Он бы решил отомстить.

Сильвия залпом выпила стакан воды.

– Но тогда бы я больше не стояла у тебя на пути.

– Сильвия! – ахнула Николь и села напротив сестры. – Как ты можешь так думать?

Сестра откинулась в кресле и уставилась в потолок.

– Мы с тобой такие разные.

Николь задумалась. Возможно, так и было. В детстве именно Сильвия была тихоней, а Николь везде совала свой нос, особенно в сливовое варенье или кладовую, чтобы стащить кусок пирога. Она бегала по лестнице и шумела, скатывалась по перилам или падала в пруд, а позже, в тот ужасный день, они взяли лодку без разрешения. Несмотря на заверения сестры, Николь знала, что идея принадлежала Сильвии. Все случилось по ее вине. Девушка боялась возвращаться к тем воспоминаниям, желая отгородиться от тревожных чувств. Когда тонешь, сложно потом все забыть.

Сильвия кашлянула, и Николь вздрогнула, возвращаясь к реальности.

– Я хочу понять, почему убили брата Чана.

– Мы об этом ничего не знали.

– Мы?

– Я с Марком. – Сестра выпрямила спину, но выглядела напряженной. – Бог ты мой, мне бы сигаретку.

Николь не сдержала улыбки:

– Ты же не куришь.

– И даже жаль. Послушай. Давай оставим это в прошлом. Не стоит в нем копаться.

Однако Николь хотела во всем разобраться.

– Все это время я гадала, почему папа решил убить его там.

Сильвия вздохнула:

– Это была тайная камера для допросов с еще одним входом. Тот парень состоял во Вьетмине, его подозревали в покушении на французского офицера.

– Но суда не было.

Сильвия встала на ноги.

– Он поднимал бунт против Франции. Разве этого не достаточно? Следовало подать пример.

– И ты не знала, что такое произойдет?

Сильвия покачала головой, но вдруг побледнела.

– Почему именно отец нажал на спусковой крючок?

– Он делал свою работу. Полагаю, у него не было выбора. Он вел дела с важными людьми, и ему следовало знать обо всем. Брак с вьетнамкой стал черным пятном в его биографии, и французское правительство припоминало ему это.

Кровь застучала в венах Николь, и хотя на улице стемнело, она открыла окно и впустила в комнату свежий воздух. Сильвия открыла бутылку молока.

– Тебе нужно выпивать по литру в день, – сказала сестра.

Николь кивнула. Им предстоял разговор о том, что случилось в день ее рождения, но это могло подождать. Сперва следовало восстановить доверие. Тем временем она напишет отцу и скажет, что Лиза раскрыла ей правду. Пришел момент расставить все точки над «i».

Она потянулась, снимая напряжение в мышцах, потом прошлась по кругу, не сводя взгляда с сестры.

– Давай поговорим о Марке.

Сестра не ответила, но ее лицо на миг переменилось.

– Сильвия?

– Нечего тут говорить.

Николь задумалась.

– Тебе он нравился? В Америке?

Сестра склонила голову, потом посмотрела на Николь:

– Да, но когда мы приехали в Ханой…

– Ты считаешь, что он любил тебя?

– Не хочу об этом говорить.

– Но, Сильвия…

– Я сказала, что не хочу об этом говорить. – Сильвия с грохотом опустила бутылку на стол, так что по ней пошла трещина и молоко полилось на столешницу. – Смотри, что ты наделала!

Возможно, Марк не ошибся, говоря, что у Сильвии куда больше проблем, чем казалось окружающим.

– Ты думаешь, что он тебя любил? – повторила Николь вопрос.

Сильвия сердито глянула на сестру, вытирая молоко со стола.

– Не будем об этом. Сейчас нужно подготовиться к рождению ребенка.