были значительно лучше, чем на остальных быстрорастущих предприятиях города? Один из советских источников называет началом революционной деятельности на Пороховых 1874 год, когда там открылась подпольная библиотека, а народовольцами, членами радикальной организации, созданной для насильственного свержения царизма, был организован тайный кружок. Интерес революционеров к работе на заводе по производству боеприпасов был понятен: готовившие покушения на Александра II добывали начинку для бомб именно здесь [Краснолуцкий 2011: 332]. Неизвестно, был ли наш молодой артиллерийский офицер в курсе волнений среди рабочих; так или иначе, интересы Кайгородова увели его с завода и привели к охране лесов[279].

Производство пороха и амуниции было в значительной мере сезонным мероприятием – вот почему (помимо значительной отдаленности цехов по изготовлению пороха друг от друга) Кайгородов мог все больше времени проводить за своим любимым делом – обходить леса и поля Охтинского заповедника. Осознав, что его призвание состоит совсем не в совершенствовании производства взрывчатых веществ, Кайгородов в двадцать три года поступил в Санкт-Петербургский лесной институт (в те годы называвшийся земледельческим), что привело к его переезду на север и немного на запад – в Лесной, район на северо-восточной окраине города. Ф. К. Арнольд был там профессором, а А. Ф. Рудзкий – одним из студентов-старшекурсников, которому вскоре суждено было стать коллегой Кайгородова[280]. В 1872 году Кайгородов защитил кандидатскую диссертацию на тему «Производство уксуснокислой извести, как предмет мелкой заводской промышленности в Ярославской губернии», а затем провел два года за границей (в Тарандской лесной школе в Саксонии и на лесной кафедре Цюрихского политехнического университета), после чего вернулся в Петербург. В 1875 году он был назначен руководить кафедрой лесной технологии в Лесном институте и занимал эту должность до 1905 года [Разгон 1983: 61].

В конце XIX века окрестности Лесного института были популярным районом летних дач, но в первые декады XX столетия промышленность стала сдвигаться на север: машиностроительный завод «Айваз», где стали делать первые в России лампочки, был построен в северной части Лесного и превратился в масштабный промышленный комплекс, на котором к 1914 году трудилось шесть тысяч человек[281]. В течение первых двух десятилетий своей службы в институте Кайгородов жил там же; в 1903 году они с супругой наконец смогли построить и обставить собственный дом, сдержанно-элегантный, в стиле северного модерна, с большим садом, где Кайгородов выращивал цветы[282]. Здание сохранилось и располагается на севере Санкт-Петербурга, в двадцати минутах ходьбы от института. Регулярные утренние прогулки, вдохновившие студентов на сочинение стишка из эпиграфа, год за годом осуществлялись по извилистой дорожке, проходившей по арборетуму института, а впоследствии – вдоль Золотого пруда напротив дома. Из этого тихого уголка империи, из дачного поселка, куда только началось наступление индустриализации, доброжелательный профессор описывал для соотечественников природу рядом с ними.

С 1872 года и до самой своей смерти в 1924 году Кайгородов много писал и часто выступал публично в самых разных жанрах и на разные темы, почти всегда имевшие отношение к русским лесам. Подборки его колонок стали книгами о птицах и о лесах России, а также хрестоматиями для школьников; он писал очерки о рыбалке, о педагогике, о природном календаре и о том, как важно водить детей на природу; он высказывался на тему климата и его влияния на живые организмы и периодически участвовал в дебатах по поводу защиты прав животных. Его «лексические» экскурсы в терминологию лесоводства в словаре В. И. Даля сближают Кайгородова-филолога с Кайгородовым-натуралистом11. Он переводил английскую писательницу-анималистку Элизу Брайтвин, которая, как и он сам, сочиняла очерки о природе и тематические сказки [Брайтвин 1897]. Он написал большой текст о Чайковском и природе [Кайгородов 19076]. // параллельно с созданием целого ряда эссе и увлеченными экскурсами в педагогику, музыку, орнитологию и мемуарный жанр он писал академические статьи о паразитах осиновой трухи (1870), об использовании динамита при выкорчевке (1877) и о соотношении ширины древесного кольца и удельного веса еловой древесины (1900).

Вдобавок к научным и художественным трудам Кайгородов с 1883 года начал писать колонки для «Нового времени» – крупной ежедневной газеты, выпускавшейся тем же издательством, которое печатало и его собственные книги. В этих колонках [283] с читателем делились приметами, касающимися смены сезонов в Петербурге и его окрестностях. Неделю за неделей читателей информировали об изменении температуры и погоды за предшествовавшие дни, рассказывали, что должно зацвести, какие птицы – прилететь. Эти фенологические записки вызвали огромный резонанс среди читателей газеты, которые начали отвечать на информацию из колонок своими собственными наблюдениями, рассказывая о наступлении весны или осени в своих родных местах. Оценив возможности более широкой сети наблюдений, в 1895 году Кайгородов опубликовал в нескольких газетах объявление, призывая читателей присылать ему собранные ими данные. Отклик был невероятным: до своей смерти Кайгородов получил около 23 000 писем со всей России, из которых, как утверждает один хвалебный источник, он ни одного без исключения не оставил без ответа [Игнатьев, Мартынов 1991: 132][284]. Благодаря этой сфере своей деятельности Кайгородов и заслужил титул «отца русской фенологии». Пусть он и не был первым русским, отслеживающим сезонные изменения, но он первым создал такую обширную сеть наблюдателей, воспользовавшись новыми возможностями в виде ежедневных газет, для того чтобы объединить фенологов-любителей со всех концов России[285]. Из сети добровольцев-наблюдателей из народа впоследствии была организована комиссия Кайгородова в рамках Русского общества любителей мироведения [Разгон 1983: 64][286].

Несмотря на то что среди его публикаций присутствуют относящиеся к самым разным жанрам и формам, от академической статьи до кратких обзоров и мемуаров, больше всего он любил формат «беседы», подразумевающий неформальность и диалог вместо структурированной научной лекции. Как и другие ученые его поколения, заинтересованные в образовании широких масс, Кайгородов часто читал лекции, и не только своим студентам в Лесном институте (тексты его лекций по курсу лесной технологии были опубликованы институтом в 1900 году). Его первое публичное выступление состоялось в 1872 году перед группой «любителей просвещения» из числа рабочих на Охтинском пороховом заводе [Бобров 2001: 56]. Лекция Кайгородова получила название «О цветке как источнике наслаждения»[287]. М. Е. Ткаченко, студент Кайгородова, который впоследствии станет редактором посвященного ему мемориального сборника, считает, что «по плану изложения» будущие «Беседы о русском лесе» напоминают книгу немецкого автора Эмиля Адольфа Росмеслера, но отмечает также, что «по изяществу изложения, по поэтическому чувству понимания леса русский автор превосходит своего немецкого учителя» [Ткаченко 1925а: 6]. Предшественник Кайгородова на посту главы кафедры лесной технологии Лесного института