Рослая статная женщина с распущенными рыжими волосами, заметив меня, улыбнулась, поднялась со стула и плавными движениями приближалась ко мне.

– Не спится, Ваше Величество? – пропела она сладким голосом.

Я смутился и опустил глаза:

– Извините. Я не вовремя. Пожалуй, я пойду…

– Напротив, я очень рада, что вы, наконец-то, нашли время посетить меня! Не уходите. Побудьте со мной… – я почувствовал нежное опьяняющее прикосновение руки её. Она стояла рядом, и, словно волны, колыхалась под полупрозрачной сорочкой грудь её.

– Мне так тоскливо одной, – шептала она. – И холодно… Согрейте меня! Вы такой сильный мужчина. Я хочу вас.

И тогда, позабыв обо всём на свете, я поднял её на руки и отнёс на кровать…

В ту ночь я спал сладким сном невинного младенца…

Вой сирен полицейских машин разбудил меня. Я спросонья не понял, что происходит. Черты знакомого лица расплывались перед глазами. Минута потребовалась мне на осознание жуткой реальности. И тогда в обнажённом виде я вскочил с кровати как ошпаренный:

– Маша, это не то, что ты подумала!

– Я так и знала, я так и знала! – вопила она. Я собирал разбросанные после бурной ночи вещи и второпях одевался. «Боже мой, что я натворил?!» – от стыда мне хотелось сквозь землю провалиться.

– Как давно это между вами? – выпалила Маша.

– Это было в первый раз, – пытался оправдаться я. – Но ты сама виновата…

В ответ на мои слова она отвесила мне звонкую пощёчину:

– Я не укладывала тебя в постель… этой дряни! Как ты могла?! Я считала тебя своей лучшей подругой! Вон из дворца…

Ермолова преспокойно лежала в постели, не заботясь прикрыть наготу одеялом.

– Если Его Величество скажут, я уйду, – улыбнулась в ответ эта рыжая бестия.

– Прости меня, Маша! – я умоляюще взглянул на неё.

Она больше не могла сдерживать слёз, разрыдалась и выбежала из комнаты.

– Разве подобает ей вести себя так? Она вас ни во что не ставит, – съязвила фрейлина. – И… она не знает вас!

– Может, ты знаешь? – грубо пробасил я и бросился вслед за своей женой.

Она заперлась в будуаре. Я постучался в дверь:

– Машенька, ангел мой, открой, пожалуйста, нам надо поговорить.

– Нам с тобой не о чем говорить. Оставь меня! – прокричала она, после чего донеслись рыдания из-за двери. Я понял, что сейчас не смогу поговорить с ней, – отправился в свой кабинет, где сел за бумаги и попытался работать, но мысли были далеки от дел.

«Как же так! – негодовал я на самого себя. – Я всегда считал себя сильным, а теперь не смог совладать со своими страстями. Даже если она меня простит, я себе этого никогда не прощу!»

На заседании Совета министров Ковалёв говорил о борьбе с рыбной мафией на Дальнем Востоке:

– …следует подключить ССП к решению этой проблемы. Андрей Владимирович. Вы согласны?

– Что? – переспросил я, не расслышав его слов. Он с недоумением поглядел на меня.

Тогда я передал свои полномочия председателя премьеру Алексееву, а сам вернулся во дворец. Дверь, по-прежнему, была заперта…

Я поехал к сестре и всё ей рассказал. Она укоризненно покачала головой:

– Как же ты мог так поступить, Андрей?

– Алёна, я не знаю, что на меня нашло… Ты не представляешь, как мне стыдно за себя. Я знаю, что причинил ей боль, и сожалею об этом. Но она не хочет меня слушать. Алёна, помоги мне помириться с ней…

– Андрей, – вздохнула моя сестра, – не всякая женщина способна простить такое!

– А ты бы простила, если бы Миша, как и я, ошибся?

– Миша никогда бы так не поступил со мной, – возразила она. – В своём муже я уверена!

– Не сомневаюсь, – усмехнулся я. – Так, ты поможешь мне?

– Я же твоя сестра! Но пообещай впредь не совершать подобных ошибок.

Я обещал, и мы вместе поехали во дворец.

Маша впустила Алёну в свою комнату, и полчаса они разговаривали наедине, а я сидел в своём кабинете как на иголках…

Наконец, появилась Алёна. Я спросил у неё взглядом: «Есть надежда?» Но она не торопилась отвечать, села на диван, покачала головой и вздохнула:

– Бедная Маша… вся в слезах. Как она страдает!

Я помрачнел:

– Стало быть – ничего… Надежды нет?

– Ты должен жену свою на руках носить! Она не станет подавать на развод, но лишь потому, что вы обвенчаны…

– Я могу с ней поговорить?

– Попробуй…

Я стукнул в дверь и вошёл в комнату. Маша бросила на меня испепеляющий взгляд и отвернулась в сторону.

– Спасибо тебе, – сказал я.

– За что? – равнодушно спросила она.

– За то, что ты есть в моей жизни! – я вышел из комнаты.

Примирение проходило медленно и болезненно для нас обоих. Долгое время мы не решались глядеть друг другу в глаза и обменивались лишь краткими фразами…

Однажды вечером я работал в своём кабинете, и пришла эта рыжая бестия Ермолова.

– Что вам, Екатерина?

– Я хочу с вами поговорить…

– Слушаю.

– Я всё время думаю о вас, Андрей Владимирович… Вы – мужчина моей мечты!

– Да неужели?! – усмехнулся я.

– Вы нужны мне, и я нужна вам. Мы с вами очень похожи и всегда добиваемся своего.

– Уходите, Екатерина, – сказал я, не глядя на неё.

– Скажите, разве я вам не нравлюсь? Не лгите. И не обманывайте себя… Вы не хотите, чтобы я уходила! Я дам вам то, что не смогла дать она… Со мной вы познаете наслаждение. Вспомните, как нам было хорошо вместе той ночью.

Она стояла рядом.

– Отойди от меня… – тихо, но с угрозой сказал я.

– В ту ночь ваши губы шептали совсем другие слова, – сладко пропела она. – Ласковые, нежные…

– Отойди от меня… сатана! – заревел я как бешеный зверь.

Она испуганно взвизгнула и убежала. А на другой день покинула дворец…

***

15 апреля 43-го года, в день моего рождения в сопровождении охраны мы пришли в Большой театр на «Лебединое озеро». В президентской ложе мы были вдвоём, но каждый думал о своём. Маша вспоминала день коронации, когда давали оперу «Жизнь за царя», и наши лица светились от счастья, и мы встречались любовными взглядами. «Это было словно в другой, далёкой, счастливой, жизни!» – вздохнула она. Теперь в её глазах вспыхивали радостные огоньки воспоминаний, но тотчас потухали, и прежняя задумчивая печаль ложилась на лицо её…