– Уходим. – Миалинта взбежала по ступеням на парадную веранду. – Это… – Она с отвращением взглянула на перетекавший сгусток черной жижи.

– Уходим. – Я не стал отвечать. Помедлил, не зная, что делать с мальчиком. – Его берем с собой.

– Кто это?

– Теор.

– Что? – не поняла Миа.

– Теперь это Теор, вот что.

Уходя от ратуши, мы заметили, что статуи, ниады, пришли в движение. Впрочем, назвать это движением было сложно. Они просто чуть покачивались, едва приподнимали чешуйчатые руки, наклоняли головы с неизменными, застывшими лицами. Все, как и говорил Горсинг. Когда рядом зордалин, тени оживают. Зордалин… Теор стал Пожирателем. Как и Вайрик до него.

Часом позже мы укрылись в доме, где провели ночь перед ратушей. Там нас поджидали Тенуин, Феонил и Шанни.

Ковер под ногами хрустел уже не так громко. За два дня мы успели хорошенько утоптать лежавшие под ним опилки. Эту ночь, пока я блуждал по комнате Нитоса, наш отряд провел здесь же. Поспать, как я догадывался, никому не удалось.

Шанни, увидев меня, первым делом протянула мне травный шарик противоядия. Я спешно проглотил его, одновременно радуясь, что вообще вышел живым из комнаты Нитоса, и досадуя, что наше путешествие по сознанию Теора затянулось на целые сутки.

Миалинта и Эрза ругались, спорили, обсуждали стычку с магульдинцами, требовали от меня немедленного отчета о том, где я был и что случилось с Теором. Их возбуждение можно было понять. Из пяти дней, отмеренных нам Азгаликой, три закончились. Осталось меньше двух.

Я попросил всех успокоиться. Коротко рассказал о блужданиях по комнате Нитоса. На детали не было времени.

– М-да… – вздохнула Миалинта.

– И что теперь с ним делать? – спросила Эрза, взглянув на ребенка.

– Так это что, – перебил ее Гром, – теперь, значит, в городе сразу два Пожирателя?

– И один из них Теор, – кивнула Миа.

– Тот, кто был Теором, – не согласился охотник. – Тот, кто дурил нас все эти дни. Тот, кто затащил нас в самое поганое местечко этих Земель…

– Гром, не сейчас. – Я поднял руку. – Потом. Все потом. Сейчас нужно действовать. Пора выбираться отсюда. Времени почти не осталось.

– Что ты задумал? – спросил Тенуин.

– Старуха нас обманула! – не успокаивалась Эрза. – Сказала ведь, сделайте, что вам тут надо, и все будет хорошо… Ты! – Эрза ткнула Шанни пальцем в плечо. – Давай свое противоядие. Мы все сделали. Что ты смотришь? Чего тебе еще надо? Мы сюда пришли, сделали…

– Еще не сделали, – перебил я Эрзу.

– Что?

– Азгалика просила избавить Авендилл от Пожирателя.

– И как ты это собираешь сделать, а?

– Успокойся, – вмешалась Миалинта.

– Себя успокаивай. А я хочу жить, что тут не понятно?

Остальные напряженно слушали наши пререкания. Только Нордис поглядывал на улицу, не забывая о необходимости следить за подходами к дому.

– Что ты задумал? – все так же спокойно повторил свой вопрос Тенуин.

– Кажется, я знаю, что делать.

– Кажется? – покривилась Эрза.

– Считай, что это наш последний план. Не скажу, что лучший, но хоть какой-то.

– Замечательно. – Эрза уже не кричала. В ее голосе послышалась усталость.

– Нужно все хорошенько обдумать.

– Думай, умник, думай. Время ждет. Еще целых два дня.

– У нас будут все шансы умереть пораньше, – усмехнулся я.

Рассвет нового дня выдался пасмурным. Небо заволокло предгрозовыми тучами, но дождь не начинался. Лишь вдалеке, где-то над восточной окраиной Лаэрнорского леса, полыхнула зарница. Последний день, отмеренный нам ядом Азгалики. Сегодня предстояло выполнить свою часть уговора и надеяться, что трав на поясе Шанни действительно хватит для излечения.

Этой ночью Феонил и Эрза во сне, сами того не заметив, в кровь расковыряли себе уши. Зуд не ослабевал. Яд проявлял себя все активнее. У Громбакха по-прежнему болел живот. За ночь он трижды выбегал из дома на улицу, при этом ругался, хоть и сдавленно, но так громко, что неизменно всех будил, словно хотел, чтобы каждый насладился его звучными руладами. Когда я напомнил ему об опасности выходить наружу, охотник только сказал, что с такими залпами ему не страшны ни тени, ни Пожиратели.

Сам я чувствовал легкую слабость, но не мог точно определить, вызвано это воздействием яда или же всему виной посещение комнаты Нитоса.

Тенуин сказал, что к вечеру будет хуже, а ночью, если не принять полную горсть противоядия, начнется жар. Жить нам оставалось не больше суток, а за это время предстояло многое сделать.

Глядя на то, как неспешно бредут мятые гиганты облаков, Нордис подошел к одному из обветшавших зданий на Мыторной улице. Вокруг стыла тишина. Безмятежные руины. Молчаливое предвкушение.

– Готов? – с крыши соседнего дома спросила Эрза.

Гирвиндионец, не глядя, кивнул. Приподнял молот. Осмотрел боек. На нем еще виднелись следы вчерашней расправы.

– Подожди, – скомандовала Эрза. – Сигнала не было.

Эрза нервно поправляла сдвоенный напальчник. Ногтями проверяла поверхность роговых насадок лука. То и дело переставляла колчан, подыскивая для него удобное положение. Просматривала разноперые стрелы, будто сомневалась в их сохранности. Серые – легкие, с иглообразным лезвием. Светло-синие – тяжелые, с дробящимся трехгранным наконечником. Такой набор в свое время для нее определил Горсинг. Эрза давно убедилась в практичности его выбора.

На плоской крыше когда-то была устроена верхняя веранда. Судя по заплесневевшим шпалерам и земляным сикорам, хозяева когда-то устроили здесь небольшой сад. Отдыхали в тени ниалутий, если полуденный зной становился невыносимым. Любовались их большими, с голову младенца, оранжевыми бутонами. Сейчас, в этой грязи, было трудно представить безмятежность прежней жизни.