Он тяжело задышал и предвкушающе облизнулся. Мамочки! Да этот маньяк патологически одержим дочерью своего начальника, помешан на ней. И судя по всему, уже давно.

— А потом, когда ты забудешь его и полюбишь меня… уверен, это случится очень скоро… Когда тебе станет безразлична судьба этого неудачника, тогда и посмотрим, что с ним делать. — Он победоносно усмехнулся. — Ты ведь гордячка, моя сладкая девочка. Тебе не понравится всю жизнь оставаться всего лишь любовницей.

Он снова жадно погладил меня по лицу, шее, груди, забираясь пальцами глубоко в вырез платья.

— Ты не захочешь, чтобы все наши дети носили клеймо ублюдков. Так ведь? И однажды согласишься стать вдовой. Сама попросишь об этом. В любом случае в твоей жизни, твоей постели, в тебе будет только один мужчина. Я. Именно я стану безраздельно владеть твоими мыслями, чувствами и твоим прекрасным телом. Привыкай к этому, сокровище мое.

Что-то зацепило в горячечных признаниях безумца, заставляя сосредоточиться.

«Ты не захочешь, чтобы все наши дети носили клеймо ублюдков».

Вот оно!

По законам Намарры, Онижа, да и всех известных мне королевств Риоса, ребенок — не то что рожденный, зачатый вне брака или до брака — никогда не будет считаться законнорожденным, даже если родители впоследствии обвенчаются. Его младших братьев объявят наследниками семьи и рода, он же навсегда останется изгоем. Именно поэтому все претенденты стремились сначала жениться на хэленни, а уж потом заниматься воспроизводством себе подобных. Чтобы магически сильный первенец имел полное право на имя рода и являлся его полноценным представителем.

Лейфри же достаточно обладать желанной женщиной — остальное для него не так значимо.

Хм… А в курсе ли он вообще, какой подарок судьбы стащил из-под носа своего монарха? Или даже не подозревает, что Мэарин — хэленни?

— Меня станут искать, — я внимательно наблюдала за реакцией виконта, — отец, герцог, его величество…

— Искать? Как бы не так! — Мужчина торжествующе расхохотался. — Маркиз считает, что я благополучно доставлю вас в Ониж и вернусь обратно. Не будем его расстраивать. Я передам отцу письмо от тебя с благодарностью, дочерней любовью и известием о том, как ты прекрасно устроилась на новом месте. Ты ведь напишешь его, верно? Напишешь, любимая, знаю. Не захочешь, чтобы я расстроился и выместил свой гнев на Ольесе.

Я так и застыла, чувствуя, как от его тягуче-вкрадчивой интонации мороз пошел по коже.

— Что касается Саллера, то он тоже получит из-за границы известие от счастливых молодоженов. Надеюсь, этого достаточно, чтобы герцог успокоился и прекратил поиски кузена. А король… Сомневаюсь, что его заботит судьба девицы, опозорившей себя перед всем светом бегством из-под венца. Тем более что обманутый жених — его собственный племянник.

Он не знает, что я хэленни. Плохо это или хорошо, пока не разобралась. Важно, что он не знает… Даже не подозревает!..

— А ты обманула меня любимая, — с ласковой угрозой вдруг произнес Лейфри и сжал мою грудь, вызвав дрожь омерзения. — Заявила, что не знакома с Ваоллой. Не хорошо лгать мужу, милая. Я этого не потерплю. — Голос его ощутимо похолодел.

— Она не представилась, сразу решила меня сжечь, — всхлипнула, стараясь увести разговор от опасной темы.

Слава богу, мне это удалось.

— Эта дрянь посмела угрожать твоей жизни! — Лицо виконта потемнело. — Подумать только, из-за какой-то девки я мог тебя потерять.

Он снова пылко прижал меня к груди, зарылся лицом в волосы. Потом отстранился. Обронил жестко:

— Она будет наказана. Строго наказана.

В его глазах закружился ледяной вихрь, и мне на мгновение стало жаль ревнивую магиню.

— Она едва не нарушила все мои расчеты, пришлось на ходу их менять. Астон всегда доверял мне. Этот чванливый болван ценил мой ум, магический дар, мои знания и исполнительность, но, тем не менее, поднял на смех, когда я намекнул, что хотел бы посвататься к его дочери. Видите ли, моя семья и я сам недостаточно хороши для его девочки. Я сделал вид, что пошутил, а сам начал обдумывать свой план, ни на секунду не сомневаясь, что рано или поздно ты станешь моей. Только моей.

Лейфри прикрыл глаза и сидел, раскачиваясь, в то время как его ладонь осторожно перебирала мои волосы, рассыпавшиеся по его груди и рукам.

— Когда объявили о вашей с Саллером помолвке, я в отчаянии решил тебя украсть и увезти за границу. Слава Танбору, мне есть что предложить соседям в обмен на право укрыться на их территории. Я все подготовил, оставалось только дождаться обещанного Онижем сопровождения. И тут ты сбежала с Ольесом. Как ты могла так поступить?

Виконт уставился на меня с таким осуждением, словно не Саллер, а именно он являлся тем самым обманутым и преданным женихом.

— Я следил за тобой, узнал об этом раньше всех, но не имел возможности сам броситься по твоим следам. Астон, Птарх его побери, держал меня в столице. Когда собранный наспех отряд наемников настиг вас, ты уже была женой графа. Я заранее распорядился не добивать Ольеса, а бросить его смертельно раненого на дороге. Надеялся, что разъяренный Саллер уничтожит кузена, ты возненавидишь его окончательно, а я… Мне останется только утешать молодую вдову. Но герцог зачем-то поволок Ольеса в имение. Лечить. А эта тварь… чуть не убила тебя.

Словно очнувшись, он стал покрывать торопливыми поцелуями мои волосы, бессвязно бормоча:

— Но я не сдался. Я никогда не сдаюсь. Дождался людей из Онижа, натолкнул Астона на мысль написать герцогине, чтобы осведомиться о твоем здоровье, и вызвался сопровождать тебя в Ониж. Я не собирался раскрывать себя раньше времени. Потом, в пути, с Ольесом бы случилось что-нибудь, и ты осталась бы одна. Одинокая, потерянная, отвергнутая светом и своей семьей. Всеми, кроме меня. Я бы помог, поддержал, успокоил. Ты обязательно отблагодарила бы меня своей любовью. Я вышел бы в отставку, и мы поселились бы вместе. Но мерзавка Ваолла опять смешала все карты. Ну ничего… Так даже лучше. Не нужно долго ждать, ходить вокруг тебя, мечтать. Я получу сначала твою покорность, а потом завоюю любовь. Ты же будешь покорной, малышка?

— Да, — выдавила я.

В эту минуту я что угодно пообещала бы. И сделала. Лишь бы он не трогал брата.

— Так докажи. Докажи это сейчас, сладкая.

Чужая рука зашарила по телу, нетерпеливо рванула шнуровку, сдавила грудь.

— Сокровище мое… любимая… — задыхался он, судорожно царапая ногтями кожу.

От страха и отвращения закружилась голова, стало нечем дышать. Попыталась оттолкнуть Лейфри, но он не реагировал. Почти обезумев, осыпал страстными поцелуями шею, лицо, больно оттягивал сосок.

— Будь ко мне добра, милая… милая… Не отталкивай. И я пощажу Ольеса…

Жадно впился в мой рот, настойчиво пытаясь раздвинуть губы языком.

Не представляю, чем бы все это закончилось, если бы меня внезапно не затошнило. Содержимое желудка спазмами подступило к горлу, и меня бы вывернуло наизнанку прямо на Лейфри, если бы он, почувствовав неладное, все-таки не отстранился.