— Да-да, — обрадованно поддержал Петька, — как только, так сразу. Я проконтролирую.

Ее сиятельство погладила «Трэя» по щеке и наконец позволила старшей сестре увести себя в комнату.

Мы быстро спустились в парк, завернули за деревья, чтобы не было видно из дома, разломили кристалл и бросили его на землю. По траве тут же заструился сероватый дымок, вычерчивая нужную фигуру. Через несколько мгновений контур замкнулся, и мы, крепко взявшись за руки, вошли в образовавшийся полупрозрачный многоугольник.

Вот и все. Прощайте, ваша светлость герцог Роэм Саллер. Увидимся ли мы снова?

Темнота — вязкая, клейкая, через которую приходится буквально продираться…

Горячие пальцы брата, не позволяющие потеряться и впасть в панику…

Секунда — бесконечная, томительно долгая…

Вторая…

Третья…

И смутно знакомый вкрадчивый голос:

— Мэарин, благодарение Танбору, вы здесь. Какое счастье вновь видеть вас.

— Что же вы стоите на ветру, Мэарин? Так и простыть недолго.

— Вы очень любезны, милорд, но в этом простенке совершенно не дует. В любом случае, у меня, как у всех членов нашей семьи, неплохая регенерация. Вам как никому другому это прекрасно известно.

— Да… разумеется…

Мужчина с поклоном отступил, а я закусила губу, стараясь не взвыть от досады.

Секретаря по особым поручениям, о котором упоминал в письме «отец», узнала сразу, едва мы оказались в снятом для нас доме. Нет, не так. Его самого я почти не помнила — лишь смутный образ, лицо в толпе прихлебателей маркиза. Но вот голос… Этот голос многократным отчетливым эхом звучал в памяти.

Виконт часто бывал в доме Астонов, только вот Мэарин никогда не обращала на него внимания. Очередная бесцветная тень, один из безымянных спутников ее вельможного родителя. Вечный, как нотации леди Грифуа, наставницы по этикету, и такой же нудно-унылый. Юную капризницу не интересовал этот худощавый русоволосый человек — молодой и, в общем-то, довольно симпатичный, она даже не представляла, как его зовут. А вот в самом Лейфри Мири, похоже, будила иные эмоции.

Судя по воспоминаниям, он вьюном вился около девушки: постоянно о чем-то спрашивал, что-то предлагал. Окружал ненавязчивой заботой, справлялся о здоровье. Выполнял мелкие просьбы… даже не просьбы — брошенные вскользь поручения. Угодливый, безликий, незаметный. Не человек — всего лишь голос. Интересно, он на что-то надеялся или просто чистосердечно радовался тому, что хотя бы не гонят? Что можно изредка покрутиться неподалеку и оказаться полезным?

Вот и сейчас, не успели мы выйти из портала, как он завертелся рядом. Пылко сообщил о своем восторге, даже счастье от встречи и тут же осведомился:

— Вы, наверное, не помните моего имени, миледи?

Я виновато передернула плечами, и мужчина обиженно поджал губы. Чувствовалось, что ему очень неприятна моя забывчивость. Знал бы он, что Мири не только имени, но и его самого практически не помнила.

— Виконт Лейфри…

Следуя правилам этикета, я протянула руку, и секретарь Астона с готовностью ее подхватил. Не поцеловал — ужалил. Чужие губы были сухими, обветренными и неестественно горячими, создавалось ощущение, что виконта плавит изнутри мучительная лихорадка.

— Риберт Лейфри, — добавил он, опаляя взглядом, точно намеревался выжечь свое имя у меня на лбу. И я облегченно выдохнула.

Пусть «Риберт», пусть кто угодно, главное — не Могир. А то его ужимки уже начали беспокоить и будить смутные, но очень нехорошие подозрения.

Меня проводили в гостиную, усадили и начали знакомить с «повесткой дня». Именно меня, Петьку виконт подчеркнуто не замечал. Лишь при встрече холодно обронил: «Граф Ольес…», обозначил едва заметный поклон и на этом с церемониями покончил.

Зато я с каждой минутой все глубже и глубже увязала в липкой паутине его любезности. Он обращался ко мне «миледи», «Мэарин», даже «ваше сиятельство», только не «графиня» — и уж тем более не «графиня Ольес», упорно избегая малейшего намека на мой новый статус. Словно считал «Трэя» не мужем, а так, случайным попутчиком, временным компаньоном в путешествии. Раздражающим, но, увы, необходимым.

Выезжать к границе с Онижем планировалось завтра ближе к вечеру — Лейфри ждал каких-то людей или известий, да и передвигаться ночью было безопаснее. Поэтому, кратко обрисовав ситуацию, нас отправили спать, причем попытались уложить в отдельных спальнях. И только после дружного сопротивления с нашей стороны явно с большой неохотой оставили в одной комнате.

Мы не стали проверять помещение и искать подслушивающие артефакты — бесполезно. Можно до утра провозиться и ничего так и не обнаружить. Обмениваясь ничего не значащими репликами, привели себя в порядок и забрались на кровать.

— Мутный он какой-то, Машка. — Брат молча поцеловал меня в кончик носа. — Будь осторожнее.

— Сам будь. — Я также без слов крепко стиснула его ладонь. — Мне не нравится, как он на тебя косится. Не исключено, что у него есть отдельный приказ по твою душу.

Так, не разжимая рук, мы и заснули.

А утром началось, вернее, продолжилось…

— Не желаете ли вина, миледи?

— Благодарю, я не пью…

— Зачем же сидеть в гостиной в такой чудесный день? Позвольте, я провожу вас в сад. Там есть тенистый пруд с беседкой и, кажется, даже с золотыми рыбками.

— Спасибо, не стоит. Не хочется вас утруждать. Уверена, мы с супругом легко найдем дорогу…

— Мэарин, примите этот скромный букет в знак искреннего восхищения. Вы так же загадочны и прекрасны, как эти розы. Когда я смотрю на них…

О, Птарх побери!..

— Виконт…

— Риберт. Для вас всегда просто Риберт — секретарь вашего отца и ваш покорный слуга.

— Вы очень любезны, лорд Лейфри, но я не люблю сорванных цветов.

— Гм… Помнится, раньше вы очень любили получать букеты от… поклонников.

— Что поделать, вкусы меняются. О, кажется, муж зовет. Простите, надо идти…

За день виконт успел надоесть мне хуже горькой редьки. Я, правда, никогда ее не пробовала, но заранее чувствую — гадость редкостная. Такая же, как этот навязчивый прилипала. И как только королевский казначей его терпит?

Особенно тяжело пришлось после обеда, когда начальник охраны, хмурый неразговорчивый мужик с мягкой походкой и немигающим змеиным взглядом, под предлогом обсуждения каких-то важных деталей увел Петьку с собой. Я дернулась следом, но Лейфри меня остановил.

— Ваш муж, — он впервые за все время так прямо заговорил об Ольесе, — должен знать, что делать в случае неожиданного нападения на отряд. Эта беседа не для нежных женских ушек. Воины не поймут, если граф сейчас явится к ним в сопровождении супруги. Они не жалуют подкаблучников.