— Как ты смеешь оскорблять меня! — лицо Леона перекосила гримаса злобы, но тронуть женщину при принце он не посмел, хотя очень хотел. — Ведьма!

— Да, ведьма? — как-то странно и совсем недобро улыбнулся принц. — Так ты решил сперва ее предупредительно отжарить, а уже потом сжечь? Какой молодец!

Сделав вид, что умилился, Эдмон выждал мгновение, прежде чем резким броском оказаться рядом с мужчиной, заломив его руку.

— Ану вперёд, нечего покои леди кровью пачкать, — бросил он, без особенного труда выпроваживая мужчину, чтобы просто спустить его с лестницы.

Впрочем, на этом Эдмон останавливаться не собирался. Нет, убить было бы слишком мягко…

Скатившись с лестницы, перфектум Лирии растерял все аргументы в свою пользу.

— Так, околдовала, ваше высочество! — предпринял последнюю жалкую попытку оправдаться он, пятясь к выходу.

— Колдовала? Чудесно, сейчас буду отколдовывать, — щедро пообещал он. — Эй ты, связать.

Дернув головой в сторону солдата, скомандовал он, достав из-за пояса хлыст, которым погонял лошадь.

— Не волшебная палочка, но ничего… — ухмыльнулся Эдмон. Никто не смел так поступать во владениях его семьи. Ни слуга, ни купец, ни перфектум. Собственно, это он от всей души постарался вколотить в голову подлеца, отсыпав ему тридцатку ударов, после чего снова кивнул солдату.

— Вези его милость домой. Я скоро загляну для продолжения разговора и пусть даже не думает потеряться.

Слегка запыхавшись, Эдмон резко развернулся, поднимая полой плаща вихрь пылинок с земли.

— Благородно, — едва картинка перед глазами прояснилась, Мерседес тут же поспешила выйти, хотя сама особо не понимала, зачем. — Надо было отравить его к чертям собачим, когда была возможность, — морщась от боли в разбитой губе, с досадой произнесла она.

И, хотя ее все еще потряхивало, женщина держалась ровно, как и всегда. А вот пухлая служанка, от пережитого ужаса всхлипывала на плече у старика, который успокаивал и гладил ее по голове.

Подавив приступ тошноты, Мерседес лишь на секунду прикрыла глаза, пытаясь окончательно успокоится, а затем осторожно спустилась вниз.

— Отведите ее на кухню, я сейчас приду, — понимая, что служанку нужно приводить в чувство, распорядилась она и только после этого обернулась к принцу. — В этот раз успел.

Криво усмехнулась она и внутренне содрогнулась, стоило только представить, что было бы, если бы принц не приехал.

Оглянувшись, мужчина взглянул на нее. Необычно серьезно без привычной усмешки.

— Следующего не будет. У него появятся проблемы посильнее зуда в штанах, — ответил он и вновь бросил взгляд вслед стражнику, погрузившему перфектума на коня. И в этот раз ему очень повезло находиться без сознания, потому что, если бы он видел, каким дьявольским огоньком полыхнул взгляд принца — предпочёл бы скончаться на месте.

— Ну, спасибо, что ли, — вздохнула женщина, потянув вверх ткань платья, спадающую с плеча.

Стоило переодеться, прежде чем идти на кухню, однако, единственное, чего хотелось женщине — забиться куда-нибудь в угол, позволить себе хоть минуту слабости. Тряхнув головой, Мерседес поморщилась от боли в виске. Нельзя, сначала нужно было разобраться с делами.

Взглянув на нее, мужчина чуть нахмурился. Что бы не было между ними, но видеть Мерседес в таком состоянии было неприятно. Она такого не заслужила. Покачав головой, Эдмон шагнул к ней, чтобы вовсе подхватить на руки. Женщину шатало и он вообще удивился как она умудрилась спуститься по лестнице и не убиться.

— Сейчас ты приведешь себя в порядок и больше никогда даже не вспомнишь о произошедшем. А я позабочусь, чтобы вспоминать было не о ком, — тихо произнес он, осторожно, но крепко держа ее на руках, поднимаясь по лестнице.

Изумленно вздохнув, женщина ничего не сказала, приложив все силы, чтобы, банально, не разреветься.

— Я не безногая, поставь меня, — все же решилась запротестовать Мерседес, но голос предательски дрогнул.

— Донесу и поставлю, я не для того тебя спасал, чтобы ты убилась с лестницы, — слегка улыбнулся мужчина и наоборот лишь чуть крепче прижал ее к себе, краем мысли отмечая, что женщина очень и очень хороша. Впрочем, тотчас отбросил это. Не время, не место.

И только поднявшись в ее покои он усадил женщину на край постели и осторожно коснулся ее подбородка, чтобы изучить повреждения. Губы Эдмона тотчас дрогнули от раздражения, почти ярости и одному перфектуму, где-то на полдороги домой, очень сильно заикалось.

— Есть чем обработать? Сиди, скажи где, сам найду.

— На зеркале сундук, — кивнула женщина, ощущая, что дрожь не проходит, а только усиливается.

«Проклятье!»

Подумала она, ощущая, как по щеке катится предательская слеза.

— Синий пузырек, — сдавленно добавила она, быстро стирая слезы с лица.

Кивнув, мужчина отошёл к зеркалу, быстро отыскав пузырек, после чего оглянулся и снова помрачнел. Только на миг сжал в ладони пузырек и шагнул к женщине. Не говоря ни слова, Эдмон присел рядом с ней и просто притянул к себе, обняв.

— Плачь, я никому не скажу и сам забуду, — тихо произнес он, бережно касаясь ее волос.

Отрицательно помотав головой, женщина поняла, что это последняя капля. Слезы сами полились из глаз и Мерседес, прижавшись к нему, позволила им политься. Впервые за долгие годы.

— Нужно собираться, — шмыгнув носом, глухо произнесла она, быстро отодвигаясь от Эдмона, словно спохватившись. — Эллиа ждет.

Странно, сколько бы времени не прошло, а для нее грозный перфектум Аделар де Маркель оставался все тем же Эллиа, что когда-то появился на ее пороге с девочкой, от силы, лет трех.

— Тебя живой и способной действовать. Дорогу перенесешь? — уточнил Эдмон, откупоривая флакончик, чтобы все-таки разобраться с ранами женщины.

— Не знаю, что меня больше напрягает, — вздохнула Мерседес, окончательно успокаиваясь. По крайней мере, делая вид, что успокоилась. — Ты — раздражающе ироничный или занудно-заботливый.

Уже в привычном ей тоне, бросила Мерседес, но потом все же улыбнулась, не как обычно, а тепло и искренне.

— И все же, спасибо.

— О, значит я могу надеяться, что меня больше не хотят отравить? — улыбнувшись, поинтересовался Эдмон, смачивая край платка жидкостью из флакончика, чтобы все же приложить его к разбитой губе женщины. Удивительно осторожно, будто всю жизнь только то и делал, что заботился о красивых дамах.

— Я бы тебя итак не тронула, — призналась женщина, дернувшись, когда ткань дотронулась до раны. — Я дала слово Эллиа, что не стану. Но, то, что копать тебе больше не придется — могу пообещать.

— О, это несомненно радует, — тихо рассмеялся он, постаравшись как можно быстрее закончить с обработкой раны, после чего все же поднялся с места.

— Приводи себя в порядок, я подожду внизу.

И в этот раз Эдмон даже удержался от привычных шуточек. Только чуть склонил голову, прежде