– Я здесь жила, – сказала я, – когда была маленькой. Если вы можете представить такую невероятную вещь: я – и маленькая.

– Я думал остановиться на перекус и поразмять ноги – уже почти полдень. Хотите где-нибудь здесь остановиться?

– Это последнее место в мире, где я хочу останавливаться, – ответила я. Хотя нет, это второе место с конца. Через час мы будем проезжать Истерли.

– Хорошо, – сказал таксист, – вы босс.

Но неожиданно мне вспомнилось кое-что хорошее: как в четвертом классе я получила приз, прочитав больше всех книг, – стеклянное пресс-папье, внутри которого крошечная швейцарка – Хайди? – махала рукой с крыльца своего коттеджа. Если потрясти пресс-папье, начинал идти снег. Несколько недель оно гордо красовалось на учительском столе миссис Рикенбейкер, а когда я его выиграла, мне пришлось подняться на сцену в конференц-зале к нашему директору мистеру Ларозу, который был калекой. Дрожа от волнения, я смотрела со сцены на аплодировавших детей и учителей…

Меня разбудило его оживление:

– И тут она говорит: «Скорее, скорее везите меня туда! Ждать не могу!»

Я открыла глаза.

– Что? Кто?

– Леди, которая рожала! Что-то она мне вспомнилась. Мы не доехали и до половины дороги, как она начала кричать: «Стой! Стой!» Я думал, леди кричит мне остановиться, но, когда все закончилось, она объяснила, что говорила с ребенком, со своими схватками. Не успел я оглянуться, как машина на тротуаре, я читаю «Аве, Мария», отходят воды и кровища, и я вытаскиваю ребенка – ну, вы понимаете, прямо из нее. Прелестная маленькая девочка. И мы все втроем плачем. Потому что немного страшно было все это проделать.

Я слушала его в сонной одури.

– Но, знаете, это было еще и чудо. Мы с той леди друг друга и в глаза не видели, и вдруг – новорожденная! Невероятно…

Я подалась вперед:

– Можно у вас кое-что спросить?

– Только не о детях, – рассмеялся он. – Это был мой единственный опыт.

– В то лето, когда вы жили на Кейп-Коде у своих родственников, вы кита видели?

– Кита-а? Не, однажды дельфина только видел. Они же китам двоюродные вроде? Маленький дельфин плыл вместе с нашей шхуной несколько миль, составлял компанию. У него было такое лицо, будто он улыбается. Я ему кидал макрель, пока Аугусто не рассердился – сказал, что я подрываю бизнес… В общем, вот так я ребенка принял. Что скажете? Помните, вы об этом спрашивали?

Я двинулась на сиденье и снова закрыла глаза, не в силах бороться с дремотой. И пробормотала:

– Вы меня разбудили.

Я лежала в полусне, слыша непонятные звуки.

– Йо-хо, – позвал Доминго. – Эй, Спящая Красавица!

Его голос звучал на фоне ритмичных тяжелых вздохов воды. Запах океана.

Я кое-как села, за все цепляясь, и открыла глаза, сощурившись от яркого солнца:

– Который час?

– Полчетвертого.

Ответ Доминго меня испугал.

– Вы же хотели остановиться и поесть?

– Я и остановился – два часа назад.

Мы были на парковке среди легковушек и пикапов, а вокруг высились песчаные дюны.

– Где мы?

– На Шестом шоссе, – засмеялся Доминго.

– На каком еще, черт побери, Шестом шоссе?

– Да все нормально. Вы хорошенько выспались, больше трех часов сна хватили. Шестое шоссе идет прямиком через весь Кейп. Слушайте, помните, я вам про дохлых китов говорил? Я остановился заправиться в Орлеане, и заправщик сказал – еще один сегодня утром выбросился. Прямо на здешний пляж. Пошли посмотрим! Я помогу вам влезть на дюну.

Я покачала головой:

– Я плачу хорошие деньги, чтобы вы отвезли меня в этот, как его, Уэлфлит! Мне не нужны сюрпризы.

– Я вам про это и толкую – мы в Уэлфлите! Пойдемте поглядим на кита.

– Не хочу, – уперлась я. – Кто это умер и сделал вас начальником?

– Нет, знаете, я схожу посмотрю. Одна нога здесь, другая там. Я не согласен столько проехать и не повидать своими глазами то, что по телевизору показывают.

Я подтянула руки и скрестила на груди, но первая отвела взгляд.

– Прекрасно, – буркнула я. – Делайте, что хотите. Вы же все равно пойдете.

Доминго хлопнул дверцей.

Я смотрела, как он споро побежал наверх по песчаному склону и исчез за гребнем дюны, оставляя в песке вмятины, похожие на воронки.

Старик подъехал на велосипеде по узкой дороге, торопливо приковал велик и почти побежал по тропинке, будто опаздывал на встречу.

В небе появился вертолет с надписью «Новости Си-би-эс» и заложил крутой вираж к океану. Его брюхо мелькнуло над гребнем дюны. На парковке стоял фургон еще одной телекомпании. Я прикурила сигарету, затянулась и задержала дым в легких. Мне вспомнилось, как в день похорон несчастный случай с мамой крутили в новостях: накрытое с головой тело на носилках грузят в «Скорую».

Две женщины средних лет появились на вершине дюны и начали спускаться на парковку. Они остановились у соседней машины и вытряхнули песок из кроссовок.

– Не знаю, он у меня просто в голове не укладывается, – сказала одна и засмеялась: – Извините за каламбур.

Когда вертолет улетел, на парковке стало неестественно тихо. Слышно было, как подхваченные ветром песчинки бьются о стекла такси. За дюнами океан мерно отбивал свой ритм.

Запах рыбы и соли стал сильнее, когда я открыла машину и выставила ноги. Они затекли, одна ступня онемела. Немного привыкнув, я поднялась с сиденья.

Забираться на дюну было все равно что оказаться в моем сне, где я слишком медленно и вяло убегаю от Джека Спейта. Добравшись до вершины, я уже хватала воздух ртом.

Прежде всего в глаза бросилась его масса – живая черная скала. Я замахала руками и, не удержавшись на ногах, упала спиной на холодный песок. Сердце бухало от подъема по песку – и от зрелища.

Кит лежал на брюхе, головой к морю. Большей частью он находился на мелководье – в воде расплывались красные облака, но массивный черный хвост вытянулся по пляжу. Прибой подмывал под ним песок и обливал черную блестящую кожу. Большие волны разбивались о морду кита.

Чайки ходили по его спине и покачивались на волнах. Человек двадцать или тридцать – в основном на пляже, но некоторые в гидрокостюмах в воде – смотрели, разговаривали и ходили вокруг кита. Двое мужчин воткнули в черный бок огромный шприц. От телевизионного оборудования к какому-то гудящему устройству, стоящему на переднем сиденье джипа, шел силовой кабель. Пляж был буквально усеян вещами.

Доминго увидел меня и замахал, спеша вверх по склону. Ветер ерошил его волосы и раздувал куртку. Он выглядел потрясенным.