— Ну почему, — хмыкнул тезка. — Залезла другой девочке в трусы, если тебя не коробит от таких подробностей.

Меня — коробило, но в жизни случалось и похуже.

— В каком классе это было? — уточнила я.

— В первом старшем, — внимательно глядя на меня, ответил он.

— А сколько детей в семье?

— Пятеро, — опередил Трубецкого Игорь. — Трое сыновей.

Кивнув — понятно, подумала о своем. Пятеро детей… Братья. Сестры.

Интересно, какой оказалась бы моя жизнь, если бы у меня была большая семья? Если бы к нам приезжали в гости бабушки и дедушки? Забирали бы меня на каникулы?

— Саш! — встряхнул меня за плечи тезка. — Что случилось?

Я посмотрела на него сквозь пелену на глазах. Баран бараном, но иногда меня пробивало на сентиментальность.

— Старшая ведь лесбиянка? — сморгнув слезы, снизу вверх посмотрела я на Трубецкого.

Он медленно, вроде как нехотя убрал руки с моих плеч. Оглянулся на Игоря. Вздохнул.

Похоже, тема ему не нравилась. И не только ему. Я, конечно, понимала, что все люди разные, но для себя этого не принимала категорично.

— А еще наркоманка, — наконец произнес тезка. — Полгода провела в частной клинике.

— Тогда внимание, вопрос, — подключился к разговору Игорь. — Кто и за что допустил ее к работе врачом?

Стоило признать, в этом я была с Игорем согласна. Правила в медицине и целительстве действовали жесткие. Наркотики с ними были несовместимы.

Такого от младшего Трубецкого я точно не ожидала.

Судя по всему, Людмила Викторовна, с которой мы вышли из дома в одно время, тоже. Вместо привычного внедорожника — у всех парней были именно они, — машина представительского класса, да еще и с гербами рода.

Если я правильно понимала ситуацию, то это было продолжение истории с хирургом, о которой я успела забыть. В отличие от Александра с Игорем.

Чем-то они мне напоминали Андрея с Ревазом. Вроде и полная самостоятельность, но стоит приглядеться — отовсюду торчат чьи-то уши.

Ненавязчивая забота…

Спорить бесполезно. В этом я уже не раз убеждалась. Потому и не стала ничего говорить. Лишь с намеком улыбнулась Людмиле Викторовне. Мол, теперь мне и сам черт не страшен. С такой-то поддержкой.

Пока ехали в больницу — за рулем находился шофер, вспоминали события прошлого вечера.

Ужин был великолепен, князь, вернувшийся домой буквально в последнюю минуту, неподражаем. Если бы мне сказали раньше, что тот самый старший Трубецкой, которого отец называл акулой, может быть таким милым и непосредственным…

Еще один житейский опыт. Мы все — разные. И особенно отчетливо это видно, когда речь идет о друзьях и врагах.

С этой простой мыслью я вышла из машины. Закинула рюкзачок на плечо.

Когда разговаривала с Людмилой Викторовной о сдаче зачета, была уверена, что справлюсь без труда.

В том, что касалось навыков, не ошиблась. Да, было тяжело, но вполне по силам. А вот морально…

Я рассуждала о врачах-небожителях и их отношении к медсестрам и санитаркам, но забыла, что и сама собиралась примерить подобный «нимб». Целители, особенно сильные, были еще одной кастой. Той, которая над всеми.

Вам нужны чудеса? Они у нас есть!

В голову лезла всякая белиберда.

— Саш, мне кажется или ты последние дни чем-то расстроена? — не дав уйти не попрощавшись, остановил меня Трубецкой.

Я развернулась.

Водитель, который помогал мне выйти, стоял у машины и вроде как даже не смотрел в нашу сторону. Но я чувствовала поток его внимания.

— Саш?

— Кажется, я вчера выложилась сильнее, чем думала, — чуть заметно улыбнувшись, нашла я весомую причину для резко испортившегося настроения. — У меня такое бывает. Называется откат.

— Может, перенесем поход в клуб на завтра? — не усомнился в сказанном Трубецкой. Но посмотрел почему-то не на меня, а в сторону больницы.

Я оглянулась. Тот самый хирург стоял на крыльце и наблюдал за нами.

Хотелось бы сказать про пикантную ситуацию, но ни одному, ни другому я ничего не обещала. Более того, с тезкой нас связывали хотя бы общие дела, а с этим типом…

С этим типом у нас была общая палата. Если, конечно, сегодня мне предстояло работать с ней же.

Мне стало смешно, но я сдержалась. Подобные перепады настроения мне не свойственны, но причина данного конкретного случая была понятна. Я скучала! По отцу, по Ревазу, по Андрею, который уже второй день не выходил на связь.

Внимание Игоря и Александра напоминало об этом, давая до самого нутра прочувствовать, как их не хватает.

— Мы ничего не переносим и не меняем, — улыбнувшись, решительно произнесла я. — И удачи на танцах. Тяните ножку, господа будущие офицеры!

— Язва, — фыркнул тезка уже мне в спину. И добавил: — Из больницы тебя забираю я.

Оборачиваться я не стала, но рукой помахала. Чтобы знал, что услышала.

Статус изменился, но обе палаты остались за мной. И за Любочкой, вновь ставшей моей наставницей.

За вечер и ночь особых изменений не произошло. Двоих готовили к выписке, одного — тучного мужчину лет сорока пяти — к операции. Васильева чувствовала себя лучше и, когда я вошла, встретила улыбкой. Старичку было все равно, но я порадовалась, что ему не хуже.

А вот Иванов, который с начинающейся гангреной…

Задавать вопросы Рахиме Симбаевне я не стала, хотя и очень хотелось. Я решила так: если до конца смены ничего не изменится, позвоню Людмиле Викторовне. Оставлять его без помощи, точно зная, чем грозит промедление, я не собиралась.

Светлану утром я не видела, а вот Тоню встретила. Та словно специально стояла у лестницы и ждала меня. Увидев, приветливо улыбнулась.

Я ответила тем же. Неизвестно, об одной и той же Тоне мы с парнями говорили. Да и Тоня ли она? Могло быть даже не совпадение, а банальная ошибка. Вот пойду в четверг в клуб…

Посоветовавшись, посчитали, что приглашение Светланы стоит принять. Хотя бы для того, чтобы не корить себя потом за отказ.

— А вот и наша восходящая звезда!

Работе мысли не мешали. Температуру пациентам измеряла ночная смена, мне оставалось только исполнить утренние назначения. Подготовить и раздать порошки и таблетки. Проконтролировать, чтобы приняли. Отправить ходячих на процедуры, поставить уколы лежачим.

Дел много, но самое интересное начиналось на обходе.

Мне повезло особенно. Этот обход проводил заведующий отделением хирургии. Именно ему принадлежала реплика про звезду. И смотрел он при этом на меня.