– Когда пал черный волк, и я остался лежать истекая кровью и видя кусок собственного мяса у зверя в зубах, ко мне пришел благодетельный сон. В этом сне я увидел деву. Вся она была так прекрасно сложена, что очевидно было, сколь успешно природа во всех отношениях соработничала с самой судьбой, дабы создать такую деву, превосходящую всех девушек в мире.

– Хотела бы и я увидеть такую деву! – сказала Настасья Ивановна, посмеиваясь.

– Долго любовался я прекрасным видением, но затем оно смазалось, как если бы видел его отраженным в зеркале вод. И в самом деле, вскоре явился мне ангел. Это его крыло коснулось воды и навело рябь на отражение дивной девы. И ангел открыл мне, что лишь та, которую я видел во сне, принесет мне исцеление.

– И как должно прийти это исцеление? – спросила Настасья Ивановна.

– Через брачную постель, – отвечал Ремунд. – Если я возьму ее в жены, это спасет мою жизнь.

– Вот оно что! – вскричала Настасья Ивановна. – Такая-то мелочь? Но нашел ли ты милосердную деву, что явилась тебе в видении?

– Я вижу ее перед собой, – сказал Ремунд. – Это ты, Настасья Ивановна.

Он встал, шагнул к ней и упал на колени, простирая вперед руки и опустив голову:

– Согласишься ли ты спасти жизнь властителя Бретонской марки, который один на один вышел против черного волка и одолел его в неравном бою, но был при том смертельно ранен?

Королевские дружинники затаили дыхание, а Настасья Ивановна ответила просто:

– Ну конечно. Я стану твоей женой, Ремунд, и нынче же мы проведем ночь в брачной постели.

Она хлопнула в ладоши и велела начинать свадебный пир и готовить брачные чертоги.

Ремунд ел и пил весьма умеренно, указывая на свою немощь, а Настасья Ивановна, напротив, уплетала за обе щеки и выпила больше обыкновенного. Но затем она пошла на двор, подышала чистым ладожским воздухом и проглотила кружку горькой настойки.

А потом распустила волосы, сняла сапоги и пояс и вошла в брачный чертог.

Ремунд лежал на постели и смотрел на нее жадными, холодными глазами. Тогда Настасья Ивановна сняла с себя рубаху, и нож скользнул ей в ладонь. Она уселась на Ремунда верхом и, прежде чем он что-то успел сказать, перерезала ему горло. Затем принялась снимать с него кожу и делала это весьма тщательно, чтобы нанести как можно меньше повреждений.

Под утро она закончила свою работу. Когда пришли к ней дружинники, то увидели, что и постель, и сама Настасья Ивановна, и пол вокруг – все залито кровью. Настасья Ивановна сидела на постели возле алого трупа, скрестив ноги, и пыталась вдеть нитку в иголку.

– Скользят пальцы, – объяснила она Лейву Лейвсону. – Нужно зашить в этой коже дырки, иначе я не смогу наливать в нее вино.

Две ночи подряд приходил к ней безкожий Ремунд, стоял перед ней на коленях, умолял простить обман и выпрашивал назад свою кожу.

На третий день сжалилась Настасья Ивановна и вернула Ремунду кожу.

– Одевайся да проваливай, – сказала она. – Все равно мешок из нее никудышный – дырявая.

* * *

Хрольв Пешеход хорошо помнил отцовский совет – жениться; но он никак не мог выбрать себе жену. Наконец пришел он к своему брату Сэлинту и сказал:

– Наш брат Инги как-то рассказывал о женщине, которая стала королем.

– Эта женщина убила нашего брата Арнгрима, – ответил Сэлинт. – Или ты забыл?

– Нет, это я помню, хоть меня и называют полоумным, – кивнул Хрольв, морща лоб. – Одной половиной ума я запоминаю, а другой забываю, вот так и живу.

– К чему ты клонишь? – Сэлинт насторожился.

– Я хочу эту женщину в жены, – объяснил Хрольв Пешеход.

Сэлинт окинул его взглядом, всего, с головы до ног. Хоть и был Хрольв уродливым и тупым, он все-таки приходился Сэлинту братом, и король жалел его.

– Бедный мой брат Хрольв, одной половиной ума ты уже подумал, а теперь, прошу тебя, подумай другой: куда тебе заполучить Настасью Ивановну! Ты ведь знаешь, что она делает со своими женихами?

– Какие-то россказни доходили до меня, но уж конечно не все, – отвечал Хрольв. – Хотел бы я посмотреть собственными глазами.

– Да ведь она – сущее чудовище, брат, и глядеть на нее не стоит, – сказал Сэлинт. – Виданное ли дело, чтобы дева так упорно отвергала брак? Ведь не последние люди к ней сватаются, а достойные мужи.

– Мало чести для этой девы в таком сватовстве, – отвечал Хрольв. – С кем может она вступить в брак, не навлекая на себя позора? Никто из тех, кто приходил к ней со сватовством, не искал ни любви ее, ни счастья; всем хотелось лишь отобрать у нее Ладогу, корабли, дружину и не знающий пощады меч.

– Брат, не ходи в Гардарики! – взмолился Сэлинт. – Назад ты не вернешься.

– Это мы увидим, – сказал Хрольв.

Он взял свою дубину, плащ из козьей шерсти, запасные сапоги – и отправился в путь.

Идти ему пришлось долго, ведь он шагал пешком, но в конце концов добрался до Гардарики, и вот как он понял, что близок к цели: повсюду видел он на столбах тела воинов в богатой, но изорванной одежде.

– Ох, – сказал Хрольв Пешеход, останавливаясь у первого столба и опираясь на свою дубину. К столбу был привязан рослый воин с черной бородищей. Был он истыкал булавками и истек кровью, а сверх того заеден мошками. Голову он свесил на грудь и не дышал. – Вот и свиделись мы с тобой, храбрый Эрлинг! Помнишь, как потешался ты над неуклюжим братцем Одда Стрелы? Не смеяться тебе больше надо мной, не лить мне вино за шиворот! И не думай, что об этом я не печалюсь.

Он пошел по дороге, ведущей через лес. Между стволами деревьев заметны были большие валуны, а впереди начинался подъем на высокий холм.

Хрольв шагал без устали и вот услышал он, как кричат птицы. Ему стало любопытно, и он свернул в рощу, а там, на колесе поверх столба, лежало тело без рук и без ног, с головой, прибитой внизу.

Хрольв присел на корточки и посмотрел на лицо головы.

Лицо это также было ему знакомо. Братья потехи ради иногда брали с собой сущеглупого Хрольва, вот и перезнакомился Хрольв с многими славными мужами.

– Ба! – вскричал Хрольв. – Ты ли это, Финн, сын Торда? Узнаю твой мутный взгляд и кривую усмешку! Был ты человеком мрачным и когда улыбался, то делал это через силу, словно движение губ причиняло тебе сильную боль. Но надо мной ты смеялся. Как же угораздило тебя посвататься к Настасье Ивановне? Чем ты задумал взять эту женщину?

Он покачал головой, поднялся и двинулся дальше.

Следующее тело встретилось ему на ветках дуба, вольготно росшего посреди широкой поляны. С одной ветки свисала рука, с другой нога, тело было засунуто в дупло и оттуда глядели лишь плечо и часть лица.

– Ух ты! – сказал Хрольв, уставившись на это дупло. – Богатые мясные плоды принесет это дерево на следующую осень, нальются желуди кровью, а иные, быть может, научатся и говорить! Кто же ты, мой господин? Повернись-ка так, чтобы я мог тебя рассмотреть.