– Квинт!

– Я здесь. Не ори.

– Ты на месте? Хорошо.

Лестер всё равно смотрел не туда, где сидел Кеорт. Вынув из кармана маленькую книжечку, он сделал какую-то пометку.

– Что записываешь? – спросил Кеорт.

– Отмечаю, что ты на месте, – ответил Лестер. – Должен быть контроль и учёт. Я совершаю обход. Моя новая обязанность.

– Новые обязанности? Новая должность, значит. Поздравляю с повышением.

– Это не повышение. – Кеорту показалось, что на открытом и располагающем лице мелькнула тень. – Координатор делегировал мне конкретно эту обязанность.

– Тогда не поздравляю.

Лестер убрал книжечку в карман. Он был гладко выбрит, только над верхней губой осталась светлая щетина. Похоже, он начал отращивать усы.

– Остальные там, в сарае? – спросил Лестер. – Как у них дела?

– У них всё нормально. Они знают, что делать.

Кеорт не стал упоминать, насколько сложно было объяснить трём защитникам сарая, что такое сектора обстрела, упреждение и как действовать, если одному из них нужно будет перезарядить оружие. И что пришлось каждому объяснять в точности, что он будет делать. А потом повторить ещё раз. А потом настаивать, повышать голос, в конце концов орать на них, подражая Артону.

И что у сотрудников обнаружилась отвратительная черта – сами они ни о чём не могли договориться между собой. Они не могли обойтись без человека, который распределил бы обязанности между ними.

Лестер вертел головой, всматриваясь в заросли плюща, даже зачем-то привстал на цыпочки. Заметив лестницу, он подошёл и схватился за перила, собираясь лезть наверх.

– Здесь место только для одного, – сказал Кеорт.

– Тогда покажись, – ответил Лестер, задрав голову. – Не очень удобно с тобой коммуницировать, когда тебя не видно.

Кеорт нехотя отодвинул тонкие побеги. Лестер удовлетворённо кивнул, улыбнулся, его лицо сделалось ещё более располагающим. Кеорт подавил непроизвольное желание улыбнуться в ответ.

– Это у тебя глушитель, да?

Лестер указал на карабин, стоящий рядом с Кеортом. На ствол был надет продолговатый предмет, обмотанный тканью.

– Это пламегаситель.

– Где ты его взял?

– Сделал. Чем дольше противник не знает, где я, тем лучше для меня.

Лестер с уважением покивал головой.

– Часто приходилось участвовать в подобных дел… в подобных активностях?

– Приходилось. – Кеорт постарался, чтобы голос прозвучал уверенно. Потом спросил, указав в поля: – Этот дым из вашего сжигателя очень мешает. Надо погасить огонь.

– Огонь нельзя погасить. – Лестер хлопнул глазами. – Приказ координатора.

– Что вы там такое жжете, что можно рискнуть боеспособностью?

– Собранный урожай.

– Что?! – Кеорту показалось, что кохлерный имплант у него в голове засбоил и он неверно услышал Лестера. – Что вы жжете?

– То, что собрали на полях. – Во взгляде Лестера не было ни капли сомнения. – Это всё просто негде хранить. Мы каждый год сжигаем часть урожая. В этом году координатор распорядился начать пораньше. Думаю, чтобы некорпораты поняли, что мы всё уничтожили и брать у нас нечего.

«Тогда спалили бы весь посёлок. На пепелище они вряд ли придут». – Кеорт едва не сказал это вслух.

– Спасибо вам за топливо, кстати, – сказал Лестер. – Раньше приходилось сначала всё просушивать. С ним жечь гораздо легче. Дымит, правда, намного сильнее.

– А для чего тогда вы всё это выращиваете? – спросил Кеорт. – Если знаете, что вам столько не нужно?

– Приказ координатора. – На открытом и честном лице не дрогнул ни один мускул.

– То есть вы сначала заняты тем, что растите, а потом – тем, что жжете?

– Мы продолжаем работу на благо компании, – Кеорту показалось, что Лестер приподнялся над землёй. – Сохраняем темпы производства. Готовимся к возвращению руководства. Заготавливаем продукцию, чтобы подкрепления с Земли были обеспечены продовольствием.

Кеорт молча смотрел на Парвиса Лестера, ожидая продолжения.

– Нам приказали, – заместитель координатора перешёл на простые слова. – Приказали – выращиваем. Приказали – жжем. Уж тебе-то это известно.

Кеорт подавился словами, которые хотел произнести. Лестер продолжал, явно встав на знакомые рельсы:

– Для таких, как ты и я, всё довольно просто. Соблюдать цепочку подчинения. Субординация и дисциплина лежат в основе нашей…

– Ты меня демаскируешь. – Кеорт потёр виски, предчувствуя приступ головной боли. – Продолжай свой обход. Или что ты там делаешь.

Лестер потоптался на месте. На его лице промелькнуло недоумение, затем оно приняло обычное доброжелательное выражение.

– Хорошо. Я вижу, что здесь приложены все необходимые усилия… необходимые для достижения результата.

Он покивал, со значительным видом осмотрелся, пожевал губами. Кеорт готов был поклясться, что Лестер сейчас очень жалеет, что над верхней губой у него пока лишь короткая щетина.

– Продолжайте выполнять, – сказал заместитель. – Немедленно сообщайте обо всех рисковых событиях.

Он развернулся и ушёл в сторону дома координатора. Кеорт не стал уточнять, как именно ему следует сообщать о «рисковых событиях» – Лестер, не теряя честного и открытого лица, снова ответил бы некими общими фразами, и в них снова не было бы ничего конкретного.

Кеорт устроился поудобнее на своей площадке и стал смотреть на поля сквозь плющ. Что имел в виду заместитель, произнося вслух совсем другое? Что скрыто в этих его словах?

«Нам приказали», «выращиваем», «жжём», «готовимся к возвращению руководства». Слова отражались от внутренних стенок черепа, гудели, будто рой назойливых насекомых.

«Чем меня так раздражает Парвис Лестер? Наверное, тем, что старается подражать координатору Райтнеру. И дубовой лексикой. Да, наверное, дело в этом».

Медленно поднималось тягучее жаркое марево, подпирая небесный свод. Солнце вязло в нём, опускалось к горизонту медленно, из ослепительного белого круга оно превращалось в чудовищный плазменный шар, и горячий воздух на его фоне становился плотным, текучим, словно тёмные верхушки деревьев плавились и испарялись.

«Слова. Есть что-то важное в выборе слов. Слова… Они могут воздействовать определённым образом. С помощью правильных слов можно сделать резкое мягким. Белое чёрным, неправильное – правильным».

Мысль вела к чему-то… большому, словно трос, привязанный к чему-то, что уже долго лежало на холодном илистом дне.

Дело в словах. Слова обозначают понятия, объекты мышления. Чем обширнее кругозор человека, чем разнообразнее и сложнее его внутренний мир, тем больше различных слов он использует в своей речи. Слова произносят, чтобы выразить мысль. Если слова яркие, точные, выражения меткие – не значит ли это, что человек остроумен, а мир его идей обширен и многомерен? И если словарный запас строго лимитирован, если на языке всякий раз одни и те же слова – не значит ли это, что в голове постоянно одни и те же мысли?