– Для чего?

– Для принятия решения.

– Вот тот график в правом углу – для чего он нужен? О чём он говорит?

– Это часть аналитического комплекса.

– Что именно показывает график? Для чего он нужен?

– Это часть аналитического…

– Короче, вы сами не знаете. – Артон откинулся на стуле. – Вы не понимаете, как работает ваш аналитический комплекс, но не можете без него обойтись. Если вам не хватает данных, вы их додумываете. И через несколько часов марания доски вы приходите к выводу, что – удивительно! – если вы не можете справиться сами, то надо попросить помощи у специалистов, которые так кстати оказались под рукой. Вы с тем же успехом могли бы гадать на внутренностях дохлой кошки.

– «Солюшн-чейн» не ошибается! – рявкнула Ума Анн-Керн.

– Аналитический комплекс гениален. – В голосе Лестера сквозило глубочайшее потрясение. – Его запрещено подвергать сомнениям и критике.

– Какая чушь! – Артон посмотрел на них с сочувствием. – Наша аналитическая система «fraus» куда эффективнее.

– Запрещено критиковать чейн! – От голоса Умы Анн-Керн вздрогнули стены.

Быстро зашуршал карандаш. У огромной женщины на рисунке появилась разинутая пасть, исторгавшийся из неё вопль сметал всё вокруг. По всему кабинету разлеталась туча мелких листков и стратегических картонок.

– Видно, вам нечего сказать по существу. – Артон усмехнулся в лицо Уме Анн-Керн и поглядел на координатора. – Значит, если не размазывать: вы просите помочь в защите вашего посёлка. Пострелять некров. Пока некорпораты вам угрожают, продовольствие вы нам не дадите.

– Некорпоративные элементы тормозят все наши активности. – Райтнер утвердительно качнул шляпой. – Боюсь, мы не сможем предоставить вам достаточное количество продовольствия.

– А сколько сможете предоставить? – спросил Артон.

– Нисколько, – сказала Ума Анн-Керн. – Нам самим пока не хватает.

Артон смерил её взглядом.

– Ну да, вы тут голодаете. Это заметно.

– В данной ситуации собственно наш достаток не является решающим фактором. Мы должны обеспечить выполнение плана по заготовке продукции.

– Хранилище должно быть заполнено, – сказала Ума Анн-Керн.

– Посёлок должен обеспечить продовольствием несколько других объектов, – эхом отозвался из угла Лестер. – В этом наше назначение.

– А может, это уже не так важно?

Все замолчали. Эйди неловко сжалась на стуле – она хотела сказать это тихо, себе под нос, но попала в паузу, так что услышали все.

– Это важно, – мягко, будто объясняя ребёнку, произнёс Райтнер. – Хранилище должно быть заполнено, план должен быть выполнен. Эта ответственность возложена на мои плечи.

– Кстати, о плечах, – сказал Артон. – Почему с нами договариваешься именно ты? Где начальник посёлка? Чем он так занят, что я за всё время не видел его ни разу? И почему никто в посёлке не желает о нём говорить?

Райтнер, Ума Анн-Керн и Лестер переглянулись. Райтнер подвигал челюстью, будто пережёвывая слова, и сказал:

– У меня достаточно полномочий, чтобы сделать вам подобное предложение.

– Ты не руководитель, – сказал Артон. – Координатор – не руководящая должность.

– Тем не менее говорить придётся со мной, – сказал Райтнер.

– И ты будешь передавать мои слова начальнику посёлка? Как вот он пытался передать твои слова мне? – Артон указал на Лестера. – Не присылай его ко мне больше. Захочешь сказать что-нибудь – приходи сам, потому что твой человек вообще не понимает, что хочет сказать.

– Мой заместитель должен был привести вас сюда, – произнёс Райтнер. – Вы здесь.

– Знаешь, сколько раз я его спросил, для чего ты нас приглашаешь? – Артон подался вперёд.

– Задачей Лестера было передать мои слова.

– Он их не понимает.

– Ему и не нужно понимать. Понимание лежит за пределами его компетенции. Его дело – исполнять.

– И всё? Исполнять, ничего не понимая? Зачем нужен такой человек?

– Расширение компетенции влечёт за собой возможность оценивать приказы, – значительно произнёс Райтнер. – Можно даже сказать, расширение компетенции в некоторых случаях неблагоприятно для культуры правильного мышления, для корпоративной дисциплины. Если сотрудник получает возможность осмысливать и оценивать приказы, он может, при недостаточном уровне лояльности, начать сомневаться в них.

– Вокруг посёлка их толпы, – бросила Ума Анн-Керн. – Таких, кто взял себе привычку чересчур много думать.

– Лестер никогда не выходит за пределы своей компетенции, он чётко исполняет ровно то, что ему было поручено. Поэтому если что-то идёт не так, он, как исполнитель, никогда не несёт за это ответственности.

Парвис Лестер молча стоял в углу, обратив своё честное и открытое лицо к Райтнеру. Его, казалось, ничуть не смущало, что его обсуждают так, словно его здесь нет. Возведя глаза на координатора, он ловил каждое его слово. Взглянув в тетрадь Эйди, Кеорт увидел, что у Лестера на рисунке появились развесистые уши.

– Он хороший исполнитель, – сказала женщина, не взглянув на Лестера. – Образцовый.

– Если это образец исполнителя в «Иллакисе», то я вам не завидую, – Артон усмехнулся. – У нас, в «Тенфорс индастриз», другие стандарты. Хороший исполнитель должен не только передавать сообщения и приказы, смысла которых он не понимает, не мямлить, если его спросили. Он должен действовать быстро и чётко. Проявлять инициативу в поставленных рамках. Он должен многое уметь. Если надо – починить, если надо – сломать.

Райтнер внимательно посмотрел на Артона. На Эйди. На Кеорте задержал взгляд чуть дольше, чем на остальных.

– Лестер тоже на многое способен. Уверяю вас.

«Скоро у него будет возможность себя проявить», – подумал Кеорт, вспомнив бестелесный голос над обрывом.

– Мне надоело.

Артон хлопнул ладонью по столу. На полированной столешнице остался мутный отпечаток.

– Эта болтовня ни к чему не приведёт. Договариваться я буду только с начальником посёлка. – Он посмотрел Райтнеру в лицо, прямо в густую тень под шляпой. – Или ты меня к нему отведёшь, или мы уходим. Хватит строить из себя невесть что.

Райтнер поглядел на стол, на отпечаток ладони. Дёрнул своими угольными усами, отодвинулся от стола и вынул что-то из ящика. Какой-то лист плотной белой бумаги, похожей на картон, упакованный в прозрачный целлофан.

Координатор бережно поднял его над столешницей и положил перед Артоном. Свет отражался от целлофана, и Кеорт со своего места не мог разобрать, что написано на бумаге. Он смог разглядеть только красную двуликую печать внизу листа.

Артон наклонился над листом. Он вдруг начал резко бледнеть, как будто ему вскрыли артерию; его лицо стало белым, как лист бумаги, по которому он бегал и бегал взглядом.