заставлял его использовать свою тень. А еще дедушка начал собирать книги о сумеречных практиках и то и дело ворчал, что Реми все делает неправильно. Реми должен был понять, что Ред – всего лишь часть его самого, как, например, рука, а потому должен полностью ему подчиняться.

Позволять Реду принимать самостоятельные решения очень опасно, внушал дед.

Но Реми не хотел никого убивать. Достаточно было уже того, что ему пришлось стать соучастником преступления. Он с трудом осознавал свои действия, когда его тень проникла мужчине в горло, заставляя выпучиться глаза и вывалиться язык. А от неистовых воплей жены жертвы, казалось, из ушей потечет кровь.

Когда все было кончено, Реми утер слезы.

Ему было ненавистно осознание того, что человек умирает, но и умирающего человека он тоже ненавидел. Если бы тот согласился на деловое предложение деда Реми, все они были бы куда менее несчастны.

Прошло совсем немного времени, и вернулся Ред, скользнул к нему по булыжной мостовой. Однако он не спешил подходить к своему хозяину, черным пятном зависнув на фоне кирпичной стены. Ред стоял прямо, как и Реми, наперекор уличным фонарям и законам природы.

– Тебе плохо, – сказал Ред, хотя его слова были слышны только в сознании Реми.

Если верить объяснениям Аделины, Ред был той частью Эдмунда, о существовании которой сам Эдмунд не знал. Вроде подсознания.

Но подсознанием Ред определенно не являлся. Скорее уж чердаком, местом, куда можно засунуть то, с чем Реми не хотел иметь дела. В новой модной частной школе, на посещении которой настаивал дед, не любили, когда люди ввязывались в драки. Поэтому Реми стал их избегать, хотя в прежней школе нередко приходилось махать кулаками, чтобы добиться уважения. Но злости необходимо давать выход.

Когда Реми было грустно (в моменты вроде нынешнего) или когда он скучал по матери, то вкладывал эти чувства в Реда наряду с жалостью к людям, которых его дед хотел убить. Это было несправедливо, потому что Ред не должен был убивать людей и одновременно их жалеть.

Но ведь Ред ненастоящий. Он всего лишь подсознание Реми. Или его чердак. А некогда считался другом.

– И что с того? Все кончено, – сказал Реми, отгоняя от себя печаль. Он испугался, не вздумает ли Ред жаловаться, но ведь он напитался энергией, верно? Которая ничуть не хуже крови.

– В следующий раз освободи меня, – пророкотал Ред. – А когда дело будет сделано, я вернусь.

Реми терпеть не мог, когда его тень говорила что-то, не соответствующее его собственным мыслям, удивляющее его. Раньше, когда дело касалось ходов в игре или бега наперегонки, ему это нравилось.

– Нам нужно идти, – пробормотал он, думая о том, что скоро приедет полиция и «Скорая помощь», и зашагал по тротуару, засунув руки в карманы.

Он ожидал, что тень последует за ним. В конце концов, именно так им и надлежит поступать.

Завернув за угол, он почувствовал некое облегчение. Никто не сумеет связать его с этим убийством.

Чем больше он думал об этом, тем больше утверждался в мысли, что их с Редом желания должны совпадать. Даже если это казалось невозможным. Так что просьбе Реда удивляться не стоило. Реми просто с недоверием относился к тому, что рассказал ему дед.

– Я вернусь к тебе, обещаю, – прошептал Ред. – Клянусь своим сердцем и надеждой умереть. В противном случае можешь проткнуть мне глаз иглой.

– У тебя нет ни сердца, ни глаз, – мысленно возразил Реми.

– Тогда клянусь своей жизнью.

– Ты – это всего лишь я сам, – напомнил Реми.

– Я – это всего лишь ты сам, – эхом отозвался Ред, но Реми не был уверен, что это значит теперь, когда слова исходят от его тени.

Вот в детстве он всегда знал, что имел в виду Ред.

– Я подумаю, – пообещал Реми.

Про себя он уже решил, что сделает все, что угодно, лишь бы избежать повторения нынешней ночи.

22

Ученый и его тень

Выехав на шоссе, пожилой водитель прочистил горло:

– На заднем сиденье для вас кое-что есть, мисс Холл.

Книга в красной обложке из кожзаменителя с золотым тиснением обнаружилась на коврике, куда она, должно быть, соскользнула. Для Чарли – человека, укравшего множество древних, изрядно потрепанных томов, было странно держать в руках современную книгу, стилизованную под старину.

На обложке значилось: «Полное собрание сочинений Ханса Кристиана Андерсена», а между страницами вместо закладки была вложена стодолларовая купюра, отмечающая сказку с незамысловатым названием «Тень».

За неимением иного занятия, Чарли погрузилась в чтение.

В истории говорилось об ученом с холодного севера, который отправился в чудесный город на юге, но не смог переносить царящего в нем дневного зноя. Под палящими лучами солнца он весь усох, сделался худым и изможденным. Даже его тень, казалась, поблекла. Только по вечерам, когда налетал прохладный ветерок, ученый снова чувствовал себя прежним. Тогда он усаживался на балконе, зажигал свечу и смотрел, как его тень вытягивается и удлиняется в ночном воздухе.

Чарли вдруг пробрала мелкая дрожь. Она продолжила чтение.

Расстилающийся под ученым и его тенью город при свете луны выглядел великолепно. На улицах музыканты играли на мандолинах, катили, погромыхивая, экипажи. Звонили церковные колокола. Ослы тянули тележки со спелыми фруктами обратно с рынка. Ученый упивался ароматами специй, дыма и буйной растительности. Особенно его привлекали цветы на балконе дома напротив, с которого доносилось пение.

Каждый вечер ученый сидел на своем балконе и смотрел на соседний. Однажды ему показалось, что он заметил среди цветов прекрасную деву, но стоило на мгновение отвести взгляд, как она исчезла. Тень его при свете свечи сделалась достаточно длинной, чтобы протянуться через улицу к окну девушки.

«Сослужи-ка мне службу, дружок, – со смехом обратился ученый к своей тени. – Иди, загляни внутрь и расскажи мне обо всем, что увидишь. Только возвратиться не забудь».

С этими словами ученый отправился спать, но тень за ним не последовала. Она ускользнула подсматривать и, вопреки словам своего хозяина, назад не вернулась.

Ученого эта пропажа очень взволновала. Вскоре, однако, он обнаружил, что от его ног начинает проклевываться новая маленькая тень. К тому времени, как он вернулся из жаркой страны домой, он отрастил себе новую, вполне сноcную тень и решил ею удовольствоваться.

С тех пор минуло много лет, и вот однажды ночью в его дверь постучали. На пороге стоял очень худой, но безукоризненно одетый господин. Взглянув на него, ученый почувствовал себя странно, но все же пригласил незнакомца внутрь. А тот объявил себя его давно пропавшей