Патрик отворачивается от Джейн, потому что плачет. Джейн требуется целое мгновение, чтобы понять, что и она тоже плачет. Это извинения тети Магнолии – слова, сказанные Патриком. Тетя не может сказать их сама. Она ушла. Но взяла с Джейн обещание, что та приедет в этот Дом.

Это все, что она могла сделать.

Дождь, кажется, стихает. По небу плывут облака, то обнажая, то снова закрывая звезды. Джейн кладет руку на плечо, туда, где под рукавом начинается колокол ее медузы. Это видимое доказательство того, что тетя Магнолия – часть ее самой.

– Как ты думаешь, нам долго ждать?

Патрик вытирает лицо тыльной стороной ладони и смотрит на небо над водой.

– Не очень, – говорит он. – Ты вообще не должна ждать. Зачем тебе пневмония?

– Я подожду, – отвечает Джейн, почему-то не желая его покидать. – Ты мне расскажешь, что случилось с Шарлоттой?

– С Шарлоттой?

– С мачехой Киран.

– Я знаю ее, – кивает Патрик. – Думаю, никто понятия не имеет, что с ней случилось.

– То есть она не была шпионкой?

– О, – вздыхает Патрик. – Понимаю, почему ты спрашиваешь. Нет. Шарлотта была дизайнером интерьеров. Она не имела ко всему этому никакого отношения. Миссис Вандерс даже сделала несколько серьезных запросов – незаметно – после того, как она пропала, но это не дало никаких результатов. Исчезновение Шарлотты – загадка.

– Понятно, – не спорит Джейн.

Она сглатывает слюну и наконец решается:

– А что насчет моей тети?

– Твоей тети?

– Айви сказала мне спросить у тебя о ней.

Патрик делает паузу.

– Ты имеешь в виду то, как она умерла?

Вдох.

– Да, – говорит она. – То, как она умерла.

Выдох.

– Ты молодец, что спрашиваешь, – задумчиво произносит Патрик. – Как раз перед той поездкой в Антарктиду она была здесь, на Празднике. Но уехала ночью, ни с кем не попрощавшись, это было так не похоже на Магнолию. Мы знали, что она отправляется в Антарктиду, чтобы фотографировать китов и пингвинов; это не была поездка по заданию ЦРУ. Потом мы увидели в новостях, что она заблудилась на полуострове во время шторма. Ее ценили как фотографа, поэтому это освещалось в прессе, и мы обратили внимание на сюжет. Как ты узнала о случившемся? Позвонили по телефону?

– Да.

– Ты помнишь, кто звонил?

– Связь была ужасной, – вспоминает Джейн. – Он представился Джоном каким-то там, я точно не расслышала. С исследовательской базы, он ее не знал. Потом связь оборвалась, и я надеялась, что это ошибка, пока коллега из университета не пришел со мной поговорить. Они прислали ее вещи из Ушуаи[19]. Ее тело так и не нашли.

– Верно, – кивает Патрик. – Когда кто-то из агентов умирает, мы проводим внутреннее расследование – в рамках дозволенного, конечно. Мы копнули глубже насчет Магнолии, и наши люди из Аргентины сообщили, что, когда ее корабль проходил пролив Дрейка, у нее был грипп и она не покидала своей каюты. Из других наших источников стало известно, что у нее был грипп в Антарктиде на исследовательской базе и она не выходила из своей комнаты. Следующее, что нам удалось узнать: она вышла из своей комнаты в Антарктиде, попала в метель и умерла.

– Но зачем ей выходить, если у нее был грипп?

– Ты упускаешь главное, – говорит Патрик. – Я говорю о том, что никто из тех, с кем мы разговаривали, не в глаза видел ее. Никто не может подтвердить, что видел ее на корабле или на Антарктическом полуострове. Она все время была «в своей каюте» или «в своей комнате», но нам так и не удалось выяснить, откуда взялась эта информация. И мы не нашли никаких доказательств того, что твоя тетя вылетала из какого-нибудь американского аэропорта и прилетала в какой-нибудь аэропорт Южной Америки. Ты понимаешь, о чем я? Мы не уверены в том, что Магнолия вообще была в Антарктиде. ЦРУ классифицировало ее как погибшего агента, но мы не смогли узнать, как и где она умерла на самом деле.

Тело Джейн – океан, лишенный всяких чувств, всякого ощущения времени. «Она знала, – думает Джейн. – У нее был план. Она оставила мне свою шерстяную шапку. Она взяла с меня обещание приехать сюда. Она передала мне сообщение».

Джейн сидит прямо и глядят на Патрика сквозь темноту.

А что, если…

– О, ради всего святого! – неожиданно восклицает Патрик. Он смотрит в море.

– Что это?

– Эта женщина – часть задания, – говорит он, указывая на небо над водой.

Джейн поворачивается, чтобы увидеть, на что он смотрит, и замечает нечто большое, продолговатое, едва различимое на фоне ночного неба. Это похоже на зависшего в небе кита с несколькими мигающими лампочками там, где должен быть живот. Это… дирижабль?

– Долбаный цеппелин, – ругается Патрик.

– Цеппелин!

– У нее есть вертолет, у этой дамы, и гидроплан, но она решила забрать детей, произведения искусства и мою сестру на своем цеппелине. Это значит длинные веревки и лишний стресс для Айви, которая будет переживать, чтобы не уронить Кристофера, Грейс, Рембрандта или Бранкузи в воду. Это перебор!

– Как сюрреалистично, – говорит Джейн.

– Это романтично! – с презрением говорит Патрик. – Отправиться выполнять спасательную миссию на дирижабле.

В его голосе слышится искреннее отвращение.

Джейн фыркает, и Патрик все же начинает смеяться.

Слишком темно, чтобы разглядеть, что происходит. Кажется, прошла целая вечность – и вот наконец дирижабль скрывается за облаками.

Патрик поднимается на ноги.

– Оставайся здесь, – говорит он Джейн, бежит к пляжу со своим фонариком и несколько раз мигает им в направлении воды, подавая условный сигнал.

Вскоре Джейн видит, как «Айви» возвращается, а затем слышит рев приближающегося двигателя. Когда лодка подплывает ближе к берегу, кто-то прыгает в воду и движется в сторону пляжа. Лодка снова уходит – видимо, чтобы пришвартоваться с другой стороны острова.

Патрик возвращается к зарослям не один, с ним Филипп Окада, промокший до нитки и дрожащий.

– Привет! – говорит Джейн.

– Привет! – отвечает Филипп, проводя рукой по влажным волосам. Кажется, он вовсе не удивлен тем, что видит ее здесь. На нем черная одежда и оранжевые конверсы.

– С Айви и детьми все в порядке? – спрашивает она.

– Да.

Патрик раздвигает ветки, тянется к замаскированной под скалу двери и открывает ее. Филипп шмыгает внутрь.

– Ты идешь? – спрашивает Патрик у Джейн.