– Такое впечатление, – добавляет Киран, – что Шарлотта считала, будто Дому нужно что-то связующее, вроде клея, что могло бы объединить все его части, что-то позитивное и исцеляющее – это и станет его душой.

– Звучит заманчиво, – говорит Джейн. – И она попыталась объединить каждую из отдельных комнат? Или что-то в этом роде?

– Это было только начало, – продолжает Киран. – Дизайн каждой комнаты в отдельности не играет никакой роли для несочетающихся частей основного устройства Дома, понимаешь? Фундамент, каркас. Октавиан радовался за жену, наблюдая, как она декорировала комнаты, но не одобрял, когда Шарлотта избавлялась от вещей. Например, они спорили о стеллажах в библиотеке, которые прибыли из библиотек множества разных домов со всего мира. Шарлотта хотела заменить все полки на сделанные из древесины местных лесов. Октавиану это показалось диким. Он пытался убедить Шарлотту в том, что разношерстное происхождение составляет немалую часть очарования Дома и, следовательно, является частицей его души. Шарлотта продолжала настаивать: «Этого не может быть, этого не может быть», – а затем просто перестала об этом говорить. «Я сама создам душу», – заявила она.

– Из чего? Из скотча? Или… стекла, – добавляет Джейн с удивлением, когда Киран затаскивает ее в помещение, полное света. Это огромный зимний сад в виде перевернутой буквы «Г». В короткой части устроена великолепная оранжерея, а удлиненная создает отдельное пространство с креслами и карточными столами, залитое дневным светом, пробивающимся сквозь зеленую листву. Джейн понимает, что здесь разводят висячие настурции, сирень и нарциссы. Какая-то женщина протирает тряпкой лепнину.

– Я думаю, она пыталась создать душу разными способами. – Киран остановилась у маленького квадратного стола с шахматной доской, на которой уже расставлены фигуры.

– Твой ход, – говорит Джейн.

Киран наклоняется и двигает пешку. Джейн подходит к доске с другой стороны и проделывает то же самое, ощущая, насколько просторна доска и как плавно перемещаются фигуры – не то что в крошечном магнитном наборе тети Магнолии. Солнечные лучи пробиваются сквозь стеклянные стены и пригревают ей спину.

Киран двигает другую пешку. В течение двух минут каждая из девушек пристально разглядывает доску, продумывая дальнейшие ходы. Киран играет сильнее, чем Джейн. Цугцванг – она внезапно вспоминает слово. Положение в шахматной партии, при котором соперник вынужден сделать невыгодный ход. Айви это понравится; Джейн должна рассказать ей.

– Думаю, нам лучше сесть, – предлагает Киран, – раз уж мы собрались играть.

Ощущение легкого дуновения ветра не позволяло Джейн присесть. На инстинктивном уровне что-то словно заставляет ее продолжать движение и найти более удобное место.

– Почему бы и нет, – отвечает она с некоторым сомнением и двигает одного из своих коней. – Как Шарлотта пыталась создать душу для Дома?

– Она стала более чувствительной, – рассказывает Киран. – Прислушивалась к каждой комнате, чтобы позволить той рассказать, чего ей хочется. Она работала усердно, днем и ночью, и изнуряла себя этим. А потом исчезла.

– Да, я слышала.

Ветер пытается прорваться сквозь стекло, создавая гул вокруг девушек; каменная облицовка стойко противостоит его напору. Затем возникает другой звук, похожий на смех – едва уловимый, как гудок уходящего поезда. Когда в комнату входят Люси Сент-Джордж и Фиби Окада, Джейн чувствует пощипывания на коже. Она беспокоится, не воспалилось ли у нее ухо. Похоже, давление поднимается.

– Там, – говорит Люси, поджав губы. – Ребята, вы слышали?

– Что именно? – спрашивает Фиби. – Я ничего не слышала.

– В доме какие-то звуки. Кажется, кто-то сказал «ищейка».

– Мне послышалось «исчезла», – отвечает Джейн.

– Вы обе чокнутые, – заявляет Киран, съедая ферзем слона Джейн. – Я сказала «исчезла», а сейчас ты, Дженни, повторила то же самое. Шарлотта исчезла однажды ночью, около месяца тому назад. Она просто… ушла. Октавиан был последним, кто видел ее. Она спала на диване в библиотеке. Насколько он мог судить, она ничего с собой не взяла: ни запасную одежду, ни даже свой дневник. Оставила записку: «Дорогой, мне нужно кое-что проверить. Пожалуйста, не беспокойся. Если сработает, я вернусь за тобой».

– Что это значит? – удивляется Джейн. – Что ей нужно было проверить?

– Понятия не имею.

– Если сработает, я вернусь за тобой, – повторяет Джейн. – Как она могла уехать? Это же остров.

– Видимо, кто-то забрал ее, – предполагает Киран. – Потому что никаких лодок не пропадало. Она заранее все спланировала, и это ранило Октавиана – она доверилась не ему, а кому-то другому.

– Люди обсуждали это за завтраком, – вспоминает Джейн. – Колин сказал, что Октавиан нанял следователей и все такое.

– Да, – протягивает Киран. – Это были настоящие ищейки; им удалось нарыть кучу всякого о семье Шарлотты. Например, про судимость ее матери. Но Октавиан сказал, что для него это не новость и не имеет отношения к делу.

– Думаю, он действительно верит, что она вернется за ним. Кажется, он будет ждать всю жизнь, пока она не добьется своего.

Джейн задумалась о том, как умерла ее тетя: в полном одиночестве. К счастью, на исследовательской станции знали, куда она отправилась. Если люди иногда пропадают и никто не может этого подтвердить, как потом живут их близкие? В постоянном ожидании, не зная, что же произошло…

– Шарлотта переделала это крыло перед тем, как исчезнуть. – Киран обводит рукой вокруг. – Зеленая комната отдыха, синяя гостиная, чайная комната, этот зимний сад, лужайка для боулинга, бассейн, оружейная комната, и почти закончила с библиотекой. Октавиан определенно волновался, но он понятия не имел, что она собирается уехать. Она не говорила ни о чем, кроме системы каталогизации.

– Система каталогизации?

– Шарлотта хотела, чтобы книги в библиотеке были расставлены по цвету, – говорит Киран. – Совсем непрактично. Невозможно ничего найти.

– По цвету? Как это?

– По цвету корешка, – поясняет Киран. – Библиотека находится в задней части Дома и занимает два этажа. По теории Шарлотты, это позвоночник – нервный центр, место сосредоточения высших сил. Потом она и другие помещения стала представлять в виде частей тела: мол, венецианский дворик – сердце, кухня – желудок, приемный зал – рот, восточная башня, где живет мама, – мозг, а аллея для боулинга – влагалище. Звучит жутковато. А если изобразить на бумаге, выйдет плохая пародия на Пикассо.

– Однако что касается библиотеки – это потрясающе, – задумывается Джейн. – Расставить книги по цветам. Никогда не слышала о таком раньше.

– Я больше не хожу туда, – говорит Киран. – Это убежище Октавиана. Только тоску нагоняет.

– Ты не хочешь сейчас туда пойти? – спрашивает Джейн. – Я бы посмотрела.

– Я там только что была, – перебивает Люси, показав книгу «В доме веселья»[23]. – Взяла вот эту. Там действительно прекрасно – эти переливы цветов. Похоже на подводный мир. Словно океан, а мы его морские обитатели.