— Набережная Доро, дом 1, восемь вечера, — снова крикнула в сторону второго этажа я, рупором приложив руки ко рту. — Кстати, позови Андрис.

— А ее зачем? — куратор внезапно, как круст из коробочки, перегнулся через перила наверху.

— Ее тоже приглашают. Вечеринка, как бы, не моя.

Полынь резко помрачнел — что называется, мечты сбываются.

— Что-то не так? — уточнила я.

— Все нормально. Мы придем вместе с Йоукли, — кивнул он.

— Тогда до встречи!

И я выпорхнула из дома, не обращая внимания на возмущенный вопль покинутого куратора. Хотя сказать «выпорхнула» — это, конечно, колоссальная натяжка. С таким рюкзаком да с такой летягой вернее будет «выползла». Вывалилась. Выгребла.

Но выдавать желаемое за действительное всегда было моей сильной стороной.

* * *

— Совсем ты грёкнулась, шо ли, коли думаешь, что госпожу Мчащуюся можно посреди рабочего дня отвлекать?! Во облахыдрились, негодники! — бушевал гном-администратор в главном холле Чрезвычайного Департмента.

Я пригнулась еще чуть-чуть.

Не от стыда, упаси небо. Просто потолки тут были еще ниже, чем в Ведомстве Военном, а тяжелые, приземистые колонны, каждые два метра разрывающие мраморный пол, превращали холл в подобие лабиринта для детишек возраста «ноль плюс». То есть очень слабенький, и оттого жутко раздражающий лабиринт. Шаг вправо — и ты врезался в колонну. Шаг влево — то же самое. Шаг вперед — и уже в тебя влетает очередной гном, похожий на консервную банку, такой же ошарашенный гением местной архитектуры.

Какого праха они вообще нанимают людей, эти чрезвычайники, если тут все построено под гномов? Что это — очередное раскланивание с толерантностью? Но не толерантнее было бы признать, что весь этот департамент — исключительно гномья привилегия? А не разбавлять хмурых коротышек шикарными дылдами типа Кад?

— Госпожа Мчащаяся у нас тут чаровная работница, между хрыном! Блажкуй себе отсюда, дива, вечером наговоришься с подругой! Было бы вам что обсуждать, юнкам, — сплошь сплетни да мужики вралдовы, зла не набантуешься! — гном завелся не на шутку.

То ли по жизни такой вредный, то ли обиделся на то, что я Ловчая. Даже те гномы, кто родился в Шолохе и является полноценным гражданином Лесного королевства, относятся к нам с подозрением. Вечно чуют подвох, ожидают подставу. Подозреваю, были инциденты, но… Не зря говорят: предрассудки — предки скудоумия.

И это касается всех воротящих нос сторон.

За подобными размышлениями о судьбах социума, призванных приглушить вопли недовольного администратора, я как-то упустила появление Кадии.

Подруга подошла к приемной стойке с той стороны и благодушно похлопала гнома по плечу:

— Перестань орать на нее, Жрыди.

Потом Кад повернулась ко мне. Синяки под глазами были явственнее любых слов: опять не спала.

— Я же сказала, что не хочу тебя видеть, — устало буркнула подруга.

— Вооооот, лбыда дрыгнутая, воооот, а я шо говорил тебе — не беспокой госпожу Мчащуюся… — снова заладил Жрыди, грозно потрясая курчавой бородой. Кад успокоила его, приложив палец к губам: «Тсс»! Потом поморщилась:

— Ладно, пойдем выйдем.

* * *

Надо ли говорить, что весь обеденный перерыв Мчащейся мы провели в жарких спорах и горячей, я бы сказала — раскаленной, ругани.

Кад была обижена. Снова. Справедливо.

Я оправдывалась. Опять. Многословно.

— Не понимаю, — наконец, сплюнула подруга. — Что мне надо сделать, чтобы прекратилась это бабуйня? Чтобы вы с Дахху перестали крутиться, как полоумные белки в колесах своих секретов, и считать меня за смирную бабу, которая Все Стерпит И Все Поймет?

— Мы тебя такой не считаем! — искренне заверила ее я.

Шипастые доспехи Кад вкупе с ее внушительным двуручным мечом и модельной внешностью не оставляли ни шанса на недооценку.

— Тогда почему? — угрюмо буркнула Мчащаяся.

— Ну, справедливости ради, ты сама вчера ушла. Я уверена, иначе Дахху позвал бы и третьего бокки, и мы все вместе там дружненько поспали, насладились древностью…

— То есть ты еще и меня обвиняешь? В том, что, в отличии от тебя, я следую своим убеждениям до конца? И если я знаю, что Анте — убийца, то для меня он всегда будет убийцей. А не очистится — волшебным образом — из-за пары дурацких снов? Причем, судя по твоему рассказу, ему и не за что сочувствовать! С высоты хранителя, пусть бессильного, но благородного, он упал до уровня гнусного маньячеллы — и это его выбор! Ни смелости, ни совести!

Подруга встала и зашагала туда-сюда по ведомственному дворику. Во дворике, вместо деревьев, росли сплошь кристаллы христопраза… Эдакое ностальгическое напоминание о естественных условиях обитания горных гномов.

— Кад! — я взвыла. — Убеждения тут не причем. Сама знаешь — у меня с принципами с детства было туго. Всегда сомневаюсь, всегда на грани. Так и сейчас. Прах с ней, с его совестью. Но история Анте — логична. Мотивация — ясна. Пустоту я чую сама, вот этими руками. Ясен-красен, мы не дадим ему ни спуска, ни покоя. Но давай попробуем зайти к проблеме с этой стороны. А не понравится — придумаем другой план.

— Ну да, ну да, придумаем, — фыркнула она. — Ты опять все переиграешь сама, выкинув меня за борт при первом же споре.

— Не выкину, — я выдержала ее яростный взгляд.

— Выкинешь, — безжалостно подытожила Кад и тряхнула светлой челкой. Потом наклонила голову вбок: — Но знаешь, что? Я все равно с вами пойду. И когда ваши с Дахху расчеты пойдут полным жвылом, я вытяну вас за шкирки из этого лыдрова дерьма. И, может, тогда вашей спеси придет каюк — и мы снова станем неразлучны, как прежде. А пока… Восемь вечера. Особняк придурка. До скорого.

Она резко развернулась, махнув золотистым хвостом, как хлыстом, и, чеканя шаг, потопала к главному входу в Чрезвычайный Департамент. Герб в виде расколотого купола, серебрящийся над дверью, неприятно проассоциировался у меня с историей нашей дружбы.

Люди взрослеют. Судьбы сходят с ума. Дружба становится пластичней, нерасторопной, требует уступок, поблажек, компромиссов. И, если хочешь ее сохранить — крепкой веры. Веры и обоюдного желания — в первую очередь.

Я верила в нас троих — всегда. Кад верила в прежних нас. И совсем не верила — в нынешних, разнесенных по разные стороны опыта.

К чему это все приведет?

Я зябко поежилась, проводив взглядом мелькнувший в дверном проеме хвостик подруги.

Что-то многовато в жизни становится вещей, за которые надо ежедневно бороться, если они для тебя ценны.

Неужели однажды придется выбирать? Или мне хватит сил на все и сразу?

Лишь бы хватило!

Я жутко опаздывала.