— Отныне тут наш штаб и то великолепное рукоделие из заметок, свидетельств и гипотез, которое обычно сопровождает расследования. Если кому-то вопрос Пустоты кажется бредовым — без проблем. Можно уйти и сейчас, и потом, в любой момент.

Встретив мой ехидный взгляд, Полынь лишь поджал губы. Все остались на своих местах.

Я улыбнулась:

— Ну и отлично! Тогда первый шаг — изучение захваченного Пустотой человека. Надеюсь, это даст нам пресловутые доказательства и укрепит вашу веру. Изучать будем прямо сейчас.

Ребята дружно подняли брови.

— Я пригласила танцовщицу из кабака сюда — на вечеринку. Остальные зараженные не согласились, но ей идея понравилась — девушка…мм…не из робких, — я прикусила губу, вспомнив напомаженные волосы, кроваво-красные губы и слишком тугой корсет дамочки, по ночам работавшей в переулке Тридцати Грехов, — Только давайте хотя бы изобразим веселье.

— И во сколько она явится? — Кадия вся как-то подобралась, выдвинула вперед точеный подбородок, заранее готовясь перещеголять гостью по красоте.

Внизу раздался дверной звонок.

— Вот сейчас, — подмигнула я.

Все застыли с выпученными глазами.

Кадия рывком поднялась со стула, широким махом перекинула ногу через спинку, подошла ко мне и хлопнула по плечу:

— А ты времени не теряешь! Пойду, встречу танцовщицу. Вот она расстроится из-за такого узкого общества.

— Лучше я, — чинно привстал Давьер. — Уберите контур.

— Ага, щас. Ты сиди, Анте, прячь рыльце в песок. Всякому, знаешь, по привычному надо действовать, — вызверилась Кадия и пошла прочь из комнаты.

Я поспешила за ней.

— Кад! — я догнала ее на лестнице и, пристроившись сбоку, соразмеряя шаг, сказала: — Спасибо, что заступилась за меня перед Полынью.

Она пожала плечами:

— Только мне позволено сомневаться в твоих действиях и между строк называть тебя сумасшедшей. Больше никому.

— Оооо… — растаяла я. — Как мило!

— Ты сильно не расслабляйся, — она легонько ткнула меня локтем под ребра. — Я все еще считаю, что вы с Дахху охренели по полной программе.

Мы молча спускались по лестнице. Я чувствовала, как невидимая ледяная стена между нами медленно тает.

— Слушай, Тинави… — вдруг сказала подруга другим тоном. — А скажи, как ты думаешь, вот после всего этого безумия — Анте, бокки, драконы, Карл, Зверь, теперь какая-то еще Пустота — когда мы все уладим, будет у нас нормальная жизнь? Как раньше — веселая и беззаботная? Или, если тебя утащило в жуткую глобальную канитель, то все, капец, уже не высвободишься?

Я на секунду притормозила:

— Хм. Так вот о чем ты думаешь, Кад? О том, не затянет ли тебя эпичность?

Она передернула плечом: ни да, ни нет, будто уже пожалела. Я вздохнула:

— Я тебе так скажу. По мне, так только ты выбираешь, чем насытить свою жизнь. И обычно твой выбор зависит от того, что ты считаешь счастьем — пусть даже подсознательно… Просто направляй свое внимание на то, что кажется тебе прекрасным. Хочешь беззаботности — ищи во всем легкость, смотри на нее, твори ее, призывай. Хочешь «глобальной канители» — гонись за ней; за примером далеко ходить не надо, наш Дахху, вон, по самые уши залез. Тот же принцип работает со спокойствием. Магией. Любовью. Приключениями. И так далее. Чего бы ты не хотела — ищи это во всем, что видишь, и так притянешь это к себе. Выбор всегда за тобой. Ты чего хочешь-то?

— Да вот грёк его знает, — сказала Кад, озадаченно почесывая затылок. — Все и сразу, кажется. Иногда чего-то глобального, чтоб слезы на глазах выступали от величия происходящего. В этом плане, прикинь, мне даже наша история с Анте чем-то начала нравится… Иногда — мелочей, чтоб жизнь была, как сборник смешных картинок. До сих пор не определюсь. Стремно чем-то одним ограничиться.

Я пожевала губами:

— Вот и у меня то же самое — веришь? Получается, как в плохом анекдоте: как только все серьезно — хочется легкости. Как только все легко — не хватает серьезности. Не понимаю, в чем больше смысла… Хотя наверняка окажется, что смысла одинаково во всем.

— Значит, — подруга философски пожала плечами, — Нам просто надо набрать нужные пропорции смысла именно для наших идеальных коктейлей. И коктейли могут быть слоистыми, никто не запрещает.

— Будем делиться друг с другом рецептами?

— А то ж. И распивать будем вместе.

— Ура! — я рассмеялась и запоздало вернула ей толчок под ребра. — Снова мир?

— Только до твоей новой лажи, — Кад строго свела брови. — И я не шучу! Подруги-предатели в мою картину счастья точно не вписываются, какой бы та ни было. Так что следующий раз натравлю на тебя весь Чрезвычайный департамент.

— Да уж, эти бородачи тебя полюбили!

И мы, обмениваясь впечатлениями о смешных гномах, коллегах Кад, открыли дверь шолоховской танцовщице из переулка Тридцати Грехов.

* * *

Когда мы — уже втроем — вернулись в танцевальную залу, обстановка разительно изменилась. Ребята не поскупились на создание «вечериночной» атмосферы, призвав на помощь магию иллюзий.

Видимо, старались все сразу — и Дахху, и Андрис, и Полынь. В итоге зал выглядел так, будто в нем, действительно, что-то празднуют тесной компанией. Иллюзорные букеты на полу и столах, иллюзорные гирлянды на окнах, иллюзорные шары с блестками под потолком, иллюзорный фуршет и иллюзорная горка шампанского.

— А если она захочет поесть? — шепнула я Андрис.

— Захочет — поест. Но только вот те блюда, — Ищейка кивнула на столик в углу зала. — На нем настоящая еда и напитки. Полынь успел Прыгнуть в соседний бар и обратно.

Давьера, как я увидела, все-таки освободили от огненного контура… Маньяк ласково направился к нашей гостье. Гостья, конечно, впечатляла — дамочка будто из другого мира, гендерная хищница, едкой расцветки тропическая бабочка, с губами круглыми и алыми, как черешни.

Давьер обольстительно пожал ей руку и его лицо на мгновение исказилось гримасой отвращения при встрече с Пустотой. Усаживая гостью в глубокое кресло и заводя ничего не значащую светскую беседу, он кивнул мне — ты права. Остальные к гостье не прикасались. Кад и Дахху вообще обходили ее по широкой дуге. Ее это не смущало. Внимание Кары — так звали танцовщицу — полностью сосредоточилось на хозяине.

Минут пятнадцать мы изображали веселье, подспудно пытаясь задавать девушке наводящие вопросы.

Как она себя чувствует в последние дни? Хорошо. Как настроение? Нормальное. А чем, охохохо, такая прелестная девушка занимается вечерами? Ах, танцует? А она помнит все свои вечера за последнюю, хм, неделю? Память хорошая? С какого возраста она живет в Шолохе? А как зовут — мы запамятовали — директора самого крупного шолоховского кабаре? Сколько будет семью восемь? (Тут Кара замешкалась, но все же ответила).