Кадия глянула на прыгающего с мелком друга и фыркнула — почти по-доброму, успех:

— Буду милосердной и избавлю тебя от квадранта! Идея такова. Про Пустоту никто, кроме придурка, — он исподлобья зыркнула на Давьера, — никогда не слышал. Но Дахху умоляет нас на вечерок принять на веру несколько постулатов: что придурок — хранитель, что Пустота — опасна, что сейчас она в есть в Шолохе. Так что пляшем от этой сомнительной, кхм, инфы. Но пляшем мы недалеко и недолго! Потому что у придурка о Пустоте совсем мало сведений.

Дахху обнял доску двумя руками и рьяно подтащил ко мне поближе, чтобы было лучше видно.

— Мы вот это знаем, — он с энтузиазмом ткнул в скромный перечень из пяти пунктов.

Я зачитала вслух:

— «Первое. Пустота селится внутри человека и питается его эмоциями и памятью — он становится грустным, вялым, страдает провалами в памяти. Второе. Внутри человека Пустота растет около суток, а потом делится — и новая Пустота передается следующему носителю. Третье. Пустота передается через физическое касание. Четвертое. Эксперимент по изучению Пустоты, который Давьера видел в другом мире, оборвался внезапно, когда исследователь потерял к нему интерес (не знаем, почему). Пятое. По свидетельству Тинави и Давьера, ими Пустота ощущается как создание агрессивное, злое и болезненное». Мда. Негусто.

Полынь из своего угла цокнул языком:

— Зато другой столбик поражает своими размерами — перечень наших вопросов.

Дахху, в ответ на эти слова, указал мне на левую часть доски. И впрямь. Я уже не стала читать вслух, просто пробежав десятки строчек глазами. В чем цель Пустоты? Что потом происходит с зараженными? На сколько частей она делится? Как ее убрать? И т. д.

Последний вопрос зацепил меня, и я возмущенно прочла его вслух:

- «Существует ли Пустота на самом деле или наши источники лгут о ней в соответствии со своими тайными планами?». Серьезно? — я обвела друзей обиженным взглядом.

Полынь деликатно кашлянул и принялся объяснять. Видимо, это он был автором вопроса. Сначала Ловчий говорил извиняющеся, но потом его голос окреп, а интонации снова начали напоминать о допросной комнате.

— Дело в том, что нам, — он обвел рукой себя, Андрис и Кадию, — сложно принять ваши слова на веру. Лично я не вижу никакой Пустоты. Не чувствую ни ее, ни ее последствий, никогда о ней не читал. Доверия к одному источнику… — он окинул равнодушным взглядом Давьера, — у меня нет. Другой источник — ты. А ты весьма, кхм, эмоциональна…

Я задохнулась от негодования и нехорошо сощурилась. Полынь непреклонно продолжил:

— …Весьма эмоциональна, склонна к преувеличениям, можешь испытывать посстравматический стресс. Еще ты неопытна в новой для тебя магии и можешь ошибаться. Как я уже говорил, субъективные ощущения, ожидания и тревоги одного — штука условная. Без доказательств вопрос Пустоты получается вопросом частной веры. А частная вера не должна становиться основой для, так сказать, подъема всех парусов на лодке общественной паники. Так что либо вы с Давьером предоставляете нам какие-то факты — внешние, а не изъятые из ваших голов, памяти, душевных склонностей и так далее, либо на данном этапе вопрос Пустоты не несет смысла и не требует организации подобных собраний и нашего участия.

Кадия вдруг подскочила на стуле и обвиняюще ткнула пальцем в Ловчего:

— Ну нет, Полынь! Это ты профессионально говоришь, конечно, но как-то не душевно! — выпалила она. — Частная вера, ишь, его не устраивает! Если все и всегда будут молчать о своих тревогах, лениться действовать, пока в итоге не станет поздно, то мир очень быстро грёкнется! И вообще — ты кто такой, чтобы наезжать на Тинави?

— Ты не поняла, Кадия, — терпеливо возразил куратор. — Я не предлагаю отказаться от изучения вопроса вообще, я просто считаю нашу встречу поспешной и отдающей паникерством.

— Ну и иди тогда отсюда, раз для тебя это паникерство! — окончательно вспылила Кад. — Если тебе жалко своего драгоценное времени!

— Дело не во мне, а в общей рациональности подхода к проблемам, — продолжал чеканить Полынь. — В конце концов, Тинави — мой партнер. И важно, чтобы в дальнейшем, когда мы вернемся к работе, ее решения имели под собой что-то реальное, кроме суммы необоснованных фактами треволнений…

— Но, господин Полынь, ведь это я вас собрал сегодня! — в отчаянии вмешался Дахху.

— Да просто, в отличие от тебя, железнолицый, она нормальный человек! — продолжала бушевать Кадия. — А люди заботятся о других людях, даже если это не рационально! Если бы Тинави действовала «по фактам», то ты бы так и сидел в тюрьме сейчас!

— Не путай теплое с мягким, — Полынь, в свою очередь, раздражился.

- Вот как-то так весь час и прошел, — лукаво шепнула мне Андрис на ушко. Давьер в своем огненном круге тихо засмеялся.

Я поскорее встряла в общую ссору, выкрикнув:

— Социализация!

Все заткнулись, изумленно обернулись ко мне. Я повторила:

— Социализация. Вот каков был девиз моего сегодняшнего дня. И этот девиз — твои просьбы услышаны, Полынь, — работает на появление доказательств.

Недоумение в массах росло, и даже призрак Иладриль, тихо бившийся в табакерке Андрис, заинтересованно умолк.

Я принялась объяснять:

— Мне хотелось понять, сколько людей уже больны Пустотой. Поэтому сегодня я бесконечно, беспрерывно со всеми знакомилась, всех трогала, жала всем руки, иногда даже — особо радушных — обнимала и целовала в обе щеки… — я вздрогнула, вспомнив это нескончаемую многочасовую пытку. — Итог эксперимента таков. Из трехсот семи людей, с которыми у меня случился тактильный контакт, только четверо были — по моему скромнейшему мнению — отмечены Пустотой. Остальные — нормальные, здоровые граждане. И, конечно, не могу не проверить вас…

Я пошла по кругу, официально пожимая руки.

— Ну, поздравляю, все чисто. Итак. Четверо больных: маг из Башни, танцовщица из кабака, гувернантка и гвардеец… Ох, о последнем даже не спрашивайте, — сморщилась я. — Лучше мне к дворцовому острову не приближаться. Кажется, эти ребятки в кокардах не любят, когда их всех по-очереди хватают за руки. Еле убежала потом.

— То есть процент зараженных пока не велик, — задумчиво пробормотал Давьер.

Я пожала плечами:

— Либо так, либо я не там знакомилась с людьми. Хотя старалась сделать выборку репрезентативной: и в Посольском квартале побывала, и в Метелочном. И на Министерской площади отиралась, и в переулке Тридцати Грехов, — я вздохнула. — Погуляла от души, короче. Вот отчет. Пригодится, — я вытащила из кармана летяги свернутый трубочкой длиннющий свиток — карту Шолоха, на которой отметила свой маршрут и места встречи «больных» Пустотой.

Я подошла к доске, магнитами прикрепила туда свою карту, слегка прикрыв письмена Дахху. Тот не возражал.

Я откашлялась и провозгласила: