— Я его не оправдываю. Но все-таки учти, что он был пьян. Ты, между прочим, тоже не абсолютная трезвенница. И я прекрасно помню, что тебе, когда выпьешь больше меры, море по колено.

— Я в таком состоянии добрая и веселая. А потом либо блюю, либо забиваюсь в какую-нибудь щель и засыпаю. А Тони только что рассказывал мне про Хелен — как она начала спиваться и как это ужасно, когда женщина пьет. А не вместе с ним ли она начала?

— Нет, Света. Она пила еще до встречи с ним. Как раз он ее из этого вытащил. Но, к сожалению, не надолго. А его за полтора года я таким пьяным ни разу не видела. Видимо, сильно вштырило. И все-таки, Свет… Ведь ничего не произошло, так?

— В каком смысле? — снова окрысилась я.

— В том самом. Думаешь, твой Вадик остановился бы, если б ты слезу пустила? Да ни фига. Еще бы и наподдал тебе, чтобы не кобенилась. Ладно-ладно, не фыркай. Думаешь, не ясно было, откуда у тебя постоянно синяки?

— Я бы предпочла, чтобы ему не надо было останавливаться. Тони, а не Вадику. Чтобы все было по-другому.

— Ты бы предпочла… — Люська встала и подошла к окну. — Ну вот, гости начали разъезжаться, уже проще. Ну позвони ему прямо сейчас и скажи, что больше не хочешь его видеть. Что между вами все кончено. Как, устроит тебя такой вариант?

Я молчала. Вариант меня категорически не устраивал, чего уж там придумывать. Но и признавать это вот так, вслух, тоже не хотелось.

— Значит, не устроит, — обернулась ко мне Люська. — Ладно, иди одевайся, приводи себя в человеческий вид. Хочешь ты этого или нет, но жизнь продолжает продолжаться. Неприятность эту мы переживем, так?

Кое-как одевшись и причесавшись, я спустилась вниз. На столике в углу холла сиротливо лежала моя крохотная бальная сумочка — бежевая, в тон туфлям и перчаткам. Откуда-то доносились голоса, они приближались, но мне не хотелось никого видеть. Забрав сумочку, я шмыгнула в коридор и странным, извилистым маршрутом отправилась в жральню.

Похоже, об этом помещении в запаре большого приема совершенно забыли. И хотя всякой еды в холодильнике и буфете было полно, воды в термопоте оказалось на донышке. Едва хватило на полчашки кофе. Сделав бутерброд с сыром, я села на диван и достала из сумочки телефон.

Девять пропущенных звонков от Тони, все — сегодня утром. И смска: «Пожалуйста, позвони мне».

Ну уж нет.

Я не собиралась становиться в позу оскорбленной невинности, но и звонить ему тоже не хотела. Теперь, при свете дня, ситуация казалось мне не столько противной, сколько… не знаю, стыдной, что ли. В том смысле, что было стыдно и неловко за него. Разочарование? Да нет, скорее, понимание, что он самый обыкновенный человек. Совсем не волшебный принц. Но, может быть, когда ты понимаешь, что именно этот неволшебный принц нужен тебе со всеми своими погаными тараканами, и начинается любовь?

Что начинается, Светочка? Можно to spell, а то мы не расслышали?

Да ладно, хватит уже притворяться. Недавно ведь думала о том, что хочешь прожить с ним всю жизнь и родить кучу детей. Если это не любовь, то что? Обидно только — понять, что любишь мужчину, когда он напился и чуть тебя не изнасиловал. Обидно и как-то неправильно. Господи, ну что со мной не так, а?

— Маргарет! — позвала я.

— Я здесь.

Она теперь редко показывалась въяве, но мне достаточно было чувствовать, что она рядом, и разговаривать с ней.

— Я люблю этого идиота, — пожаловалась я.

— Знаю, — вздохнула Маргарет. — Что-то случилось? Он был очень зол на тебя вчера на балу. Потому что думал, что ты танцуешь с другими специально. Чтобы вызвать его ревность.

— Маргарет, он точно идиот. Я люблю идиота. Я просто победитель по жизни. Недавно Люси сказала, что я никого еще по-настоящему не любила. И она была права. И вот, пожалуйста.

— Он не идиот. Просто мужчины смотрят на некоторые вещи совсем иначе. Он не может читать твои мысли. Даже я не всегда могу. А уж он-то…

Я рассказала ей, что произошло, когда Тони уволок меня к себе.

— А тебе не пришло в голову, что он мог подумать, будто ты хочешь чего-то подобного? — задумчиво поинтересовалась Маргарет.

— Ты с ума сошла?! — возмутилась я.

— Милая, он был слишком пьян, чтобы понять: это не игра. И все же смог вовремя остановиться. Посмотри на это иначе.

Мягкое тепло коснулось моей щеки, словно Маргарет провела по ней рукой — и исчезла.

Ну что, Света, диагноз поставлен?

Когда-то я была уверена, что Лешка Леднев — любовь всей моей жизни. С Вадимом и Альберто, правда, таких мыслей не было. С Федькой… Там все было иначе. Никаких сомнений, никакого страха. Атут… Каку Цветаевой про лисенка[1].

Месяц — слишком быстро?

Мне опять показалось, что я знаю Тони уже целую вечность.

И я поняла, что действительно готова примириться со всеми его недостатками — но только при одном условии.

Если и он любит меня. На меньшее не согласна. Но любит ли? В этом я как раз сильно сомневалась.

Люська и Питер прощались с герцогом Бэдфордом у сверкающей черной машины. Я остановилась на крыльце, невидимая в тени колонны, дождалась, когда машина отъедет. Питер обнял Люську за плечи, и они пошли по дорожке в сад. Смотреть на них было завидно — хотя я и знала, что их проблемы будут, пожалуй, посерьезнее моих.

Скрипнула дверь — из холла выглянул Джонсон. Посмотрел сквозь меня холодным взглядом и тут же исчез. Я истерично захихикала. Все было так плохо, что оставалось только смеяться.

Но еще хуже было другое. Я не знала, что делать, как себя вести. И не придумала ничего иного, как забиться в уголок и прикрыться ветошкой. Дом гудел разбуженным ульем — везде шла уборка. Однако было одно место, куда горничные с пылесосом добирались, судя по всему, пару раз в год.

Обойдя дом, я зашла на веранду и свернулась клубочком в кресле. Тони больше не звонил, но если бы вздумал меня искать, вряд ли бы ему пришло в голову, что я здесь. Облегчать задачу не хотелось. Слишком уж часто за последнюю неделю я слышала «прости».

Остаток дня прошел в каком-то анабиозе. Я словно спала на ходу. Еще один холодный ланч — видимо, мы доедали остатки вчерашних закусок. Чай в саду за большим столом, который все еще стоял под тентом.

— Он уехал в город, — шепнула Люська. — Остынь пока.

Я только плечом дернула. Вот так — ждешь, что тебя будут искать и уговаривать, а искать-то и некому. Просто неуловимый Джо, который нафиг никому не нужен, чтобы его ловить.

Ночью мне опять снились кошмары, которые утром испарились бесследно, не оставив ни единого воспоминания — только тяжелое, давящее чувство. Это уже стало привычным.

Когда после завтрака я зашла к себе, на кровати лежал огромный букет белых роз. Присев рядом, я зачем-то погладила цветы — как гладила Фокси и Пикси.