Плечи налились болью, приняв весь вес тела на себя. Носки дергались в безумной попытке коснуться пола и встать. Господи, если ты есть, пожалуйста-пожалуйста…

– Сейчас сниму кляп. Не дергайтесь, вдруг порву рот… Вот так…

– Отпусти, пожалуйста, отпусти…

Чудовище вздохнуло. Покачало головой. Достало одноразовый шприц, даже в упаковке, хитренько подмигнуло. Мол, соглашайся, дурочка, больно же будет.

– Нет, так нечестно. Предложение отклоняется. Продолжим по живому. Хм… я тут подумал… Вы же не будете против – немного не помучиться и расплатиться стриптизом, да?

Чудовище хихикнуло, воровато оглядевшись. Привстало на цыпочки, явно желая пошептаться на ушко. Передвинуло кобуру на самую задницу

– Понимаете, какое дело… Моя Ча прекрасна, но, исключительно в эстетических целях, на будущее… Вдруг при рисовании пригодится, хотелось бы, понимаете… Рассмотреть получше другую женщину, раз уж возможность есть. Вы – красивая, думаю, даже очень. Вы же не против?

Против? Против, гнида?! Женя дергалась, извивалась, рвалась…

– Почему вы все такие жадные? Тебе жалко? – пожаловалось чудовище. – Как знаешь.

Кольцо в пол врезали не зря. Еще одна веревка, пропущенная через него, намертво натянула Уколову струной. Ни взад, ни вперед, блин… блин…

– Смотри… – перед глазами мелькнул ланцет. – Острый. Не дергайся, раньше времени больно тебе делать не хочу. Это как главное блюдо после салата. И салат у меня просто ням-ням, мм-м…

Ох… Уколова вздрогнула, замерла, затаилась в себе, как мышка перед котом. Лезвие пробегало щекотно и совсем не больно. Только стало чуть горячее ощутимым пунктиром, набухающим кровью на разрезах.

– Прости-прости… случайно… – чудовище погладило по щеке. – Буду аккуратнее.

Раз-два-три-четыре… сволочь…

– Ох… какая ж ты красивая… – он отступил, покачивая головой и разве что не пуская слюни. – Худощава, но не тоща, крепкая и гибкая, но не мускулы мячиками… Как жаль, как жаль… Даже сам побрил бы полностью. Вот тут и тут. Нет, нет, не упрекаю, жизнь суровая сейчас. Какая талия по отношению к бедрам… Ты так соблазнительна, что стоит убить тебя быстро. Пока моя девушка не вернулась.

Тук-тук-тук.

Он вздрогнул. Очень заметно, всем телом и даже глазами.

Тук-тук-тук.

Женя, сама не желая, покосилась на стук. И затряслась еще сильнее.

Почти черные глаза на белом лице. Черные спутанные жидкие волосы. Подбородок в крови. Его девушка, его Ча, наохотившаяся на Костыля, выглядывала из-за простенка, ведущего в темноту.

Тук-тук-тук… она постукивала по стенке в темноте. И смотрела аспидными бриллиантами глаз на голую и подвешенную Уколову.

– Милая… – чудовище отбросило жалостливо звякнувший ланцет. – Это вовсе не то, что ты подумала. Ну, правда…

Уколова, грызя кляп, смеялась, как могла. Ржала и хохотала, билась в истерике внутри собственной головы. Вовсе не то, правда…

Бледная Ча молчала. Лишь чуть наклонила голову, пялясь на растянутое и блестящее потом мускулисто-сухое тело Уколовой.

– Я все объясню, все, честно, ты только не злись…

Чудовище мягко шло к своей девушке. Выставив руки с раскрытыми ладонями вперед. Явно опасаясь. Шло, шло…

Уколова замерла, видя, как на глазах шея Ча растет, становясь металлической и прямой. Как…

– Ну, ты и урод… Это моя баба, паскуда ты мелкая, слышь!

…Как мушкет Костыля с насаженной на стволы головой чертовой бабы чертова ублюдка. Само чудовище, застыв столбом, поняло это чуть позже. И, совсем чуточку, поздновато.

Из мушкета, даже держа в одной вытянутой руке, Костыль с пары метров не мазал.

Д-д-дана-а-ан-г!!!

Колено чудовища разлетелось вдребезги. Сволочная мразь по-поросячьи взвизгнула, падая на пол. Дернулась и… И замерла, глядя на блестящие клыки в пасти, почти полностью накрывшей его лицо. Саблезуб не шутил и явно торопился скальпировать ублюдка.

– Эй, эй, блоховоз, погоди-ка! – заорал Костыль, хромая без костыля. – Не жри ему морду. Он нам пока нужен. Сидеть, мать твою абиссинку, сидеть, падла!!!

Уколова замоталась, кивала головой, пыталась кричать, чтобы балабол проверил, ведь на поясе, сзади…

– Милая, я тоже рад тебе и стриптизу в мою честь. Экий у тебя классный задок, право слово. Но сперва… лежи, падла, и не ори! Второй заряд – в башку, понял?! О, чего ты там прячешь, засранец, а? О… коллекционная вещь, прямо-таки ТТ. Чё мяучим? Ты из-за ствола его не укотрупил, когда многоножки за мной убежали?! Старлей, ты слышала? Кот прямо как человек! А, да… тебе не до этого, точно.

Хромающий краснобай, трындя и ковыляя, снова нагнулся над стонущим чудовищем:

– За пистоль отдельное спасибо, крайне благодарен. Ремень сними, полудурок… зачем? Жизнь тебе спасать буду.

Ремень Костыль винтом закрутил на бедре. Полюбовался, похлопал чуть ниже. Заставив чудовище взвыть совершенно непотребно.

– Никак больно? Ой, смотрите, какие мы ути-путеньки и ми-ми-ми, аж до печенок продрало от жалостливости в твоих честных глазенках. А вон тем бедолагам просто поплохело, и они сами в кастрюльку попросились погреться, да? Ой ты, мой хороший, ну-ну, да-да, верю, верю… Полежи пока. Охраняй, блохастый. А? Чего мяучишь снова? Друга твоего искать? Будем искать. Но все по порядку, а, согласно ему, у меня краткое жаркое свидание со спасенной обнаженной и изныва… извивающейся в нетерпении красоткой.

Ширк, ширк… вот он и возле Уколовой, довольно цокнув и нагло облизав глазами.

– Мать, ты прекрасна. А какой пупок, Господь наш Иисус, где такую красотищу еще увидишь? Слыхал, он предлагал обрить тебя с ног и до головы? Дурак. Я б только немного подровнял и подстриг, украсив твое лоно речным жемчугом. Чего мычишь, хочешь, чтобы взял тебя… и снял? Эт я мигом. Щас, ножик найду.

Ланцет нашелся, где и лежал. Веревку с ног Костыль обрезал бережно, стараясь не полоснуть Женины щиколотки. Выпрямился, поддерживая ее под бедра и шипя от боли в явственно ноющей ноге. Посмотрел в глаза.

– Обхвати меня ногами. Крепко. Глядишь, не упаду… постараюсь. Если что, не обижайся.

Она обхватила. Прижалась к пахнущему кровью и болью балагуру, пилившему верхнюю часть пут. Они не удержались, упали, замерли.

Женя, чуть поднявшись, смотрела в наглые глаза.

– Знаешь, милая, я человек свободных взглядов, ты ж понимаешь… Домостроя не придерживаюсь, обожаю инициативу в женщинах и страх как рад, когда такая вот сладкая цыпа-ляля сидит сверху. Но не сразу же, а? Мы даже не свидании не были…

Уколова вытащила кляп, отплевавшись нитками. Покачала головой. И просто поцеловала. В колючую потно-соленую щёку. И пошла искать одежду.