Птица, сидя на верстаке, каркнула. Кот, было дернувшись, снова замер. Сторожил подонка, хотя в глазу читались только кровожадные желания. Костыль оказался быстрее. Трофейный ТТ жахнул, распылив немаленькую птаху в перья, пух и фарш.

– Я, заметьте, друзья, прямо настоящий этот… ну, как его… блин…

– Снайпер.

– Не, до снайпера мне, как до Китая раком. Ганфайтер, во!

Уколова, в груде одежды отыскав брюки, искала глазами свой рюкзак. Черт с ними, с чужими насекомыми… Без трусов совсем невесело. А запасные есть только там. Ганфайтер, блин.

– И кто это?

– Крутой перец, само собой. Так, займемся поисками наших компаньонов и допросом упыренка. Ты не против, красавица? И, к слову, знаешь что?

– Ну?

– Как любой честный и благородный мужчина, а я именно таков, после всего случившегося просто обязан на тебе жениться. Слово чести, свадебку готов отыграть под Новый год, заколем кабанчика и…

– Когда ж тебе надоест…

– Вот и спасай после такого всяких там дев, принцесс и королев со старшими лейтенантами.

Костыль прокрутил ТТ на пальце, вперед-назад, резким движением – за пояс.

– Живой или мертвой, ты пойдешь со мной… Ох, как же я крут…

И только потом поднялся.

И решительно двинулся с огрызками веревок к чудовищу. А Саблезуб, муркнув, вихрем кинулся куда-то в темноту…

Азамат, продрогший до косточек где-то в коленках и даже в ушах, растирал руки, накинув тулуп. Саблезуб, довольно урча, грыз найденную синюю тушку курицы с четырьмя ногами. Даша, все еще покачиваясь после какого-то наркотика, что, оказывается, ввела ей Ча, грела ладони о кружку с кипятком и медом.

Костыль, что-то строгая, сидел у очага. Уколова, отыскав рюкзак и все барахло, думала о сале: стоит есть или нет. Даже уверения Азамата в свинячьей его природе не действовали.

Души, еще как-то теплившиеся человечностью, за чертову ночь, пропахшую вареной человечиной, гарью и собственной кровью, зачерствели дальше некуда.

Трупы, лежавшие и гнившие в углу, никто не убирал. Одноногого бедолагу Костыль оттащил и бросил рядом. Чего там… не до них.

Чудовище, подвешенное к потолку, звездело само по себе, совершенно не по делу. Пока всплыли лишь семейные связи с добреньким дедушкой через его чертову бабку, приходившуюся сволоте дальней родственницей. Гостей с сальцем в подарок для кого-то там старый хрыч отправил сюда много.

А вот Азамата куда больше интересовали две головы у птицы. Вернее, сохранившиеся после аттракциона со стрельбой полторы.

– Рот закрой, – проскрипел Пуля, чувствуя вроде бы уходившую дрожь в теле. – Слушай и отвечай. А там… а там посмотрим.

«Посмотрим» почему-то отдавало хрустом топора по кости и паленым жиром на ляжках.

– Ты, утырок, сам по себе, как бы. Машина чья во дворе?

– Ее, ее… – чудовище закивало в сторону валявшейся в темноте бледнолицей башки. – Это все…

– Ну да, – вздохнул Азамат, – все зло от баб, точно. Слушай. Костыль, я вот чего не понимаю… ты как ей голову открутил? Друг мой ее точно не отгрызал, я даже проверил.

– Хм… у нее с собой Джигли была. Я ж ее костылем в хребет засандалил. Пробил ребра, сердце там. Померла, мразота, даже не мучаясь.

– Ну да… это понятно. А отпилил зачем?

Костыль поерзал, устраиваясь удобнее.

– Да, как-то, знаешь… само собой получилось. В хорошем кулацком хозяйстве оно как? Все в нем пригодится.

– Ну да, и как не подумал. Ты, видно, все же на голову немножко того, вон его родственник. Это ж надо додуматься… отпилить голову и тащить с собой, чтобы потом вбить в нее стволы и… целая военная хитрость.

– Ты это так меня похвалил за смекалку с находчивостью? Ну, спасибо, друг.

– Носи, не стаптывай. Я больше спать не буду, когда ты в карауле. Ну тебя на фиг.

Уколова, решившись, резала сало мелкими кубиками. Есть хотелось неимоверно.

– Теперь, ты не думай, что забыл о тебе, вещай дальше, – Азамат достал топорик, снова вернувшийся к нему. – И по делу. Машина твоей дуры. Откуда?

– Хозяин дал.

– Уже хорошо. А кто такой Хозяин?

В глазах чудовища что-то мелькнуло. Неуловимое и страшное. Он замолчал.

Азамат вздохнул, вставая.

– Стой-стой, – Костыль поискал найденную палку. – Я тут кое-чего смастырил. Во! Думаю, запоет сейчас, аки горлинка-голубка.

– Ты – больной, – всерьез сказала Уколова. – Даже представлять не хочу, как ты… это… хочешь пользовать в паре с ним.

Чудовище покосилось на выструганное с пониманием и страхом. С охотничий нож длиной палка с нарезанными ромбами. Объемными ромбами и квадратами. Размером точь-в-точь, чтобы вставить в…

– Всескажутольконенадо…

Костыль огорченно пожал плечами.

– Даже обидно. Хотелось попробовать.

Уколова, прямо с набитым ртом, хохотнула. Почему-то ей совершенно не было жалко чудовища. Да и всем остальным – тоже.

– Говори, – Азамат спрятал топорик.

– Хозяину нужна она.

Даша, побледнев, смотрела в ответ на взгляды остальных.

– Так…

– Ее ищет Хозяин, а он не прощает своим солдатам невыполнения приказа. Ча жива только благодаря ему. И остальные.

– А где Хозяин живет? – промурлыкала Уколова.

– Где-то у Кумертау.

Азамат переглянулся со старлеем. Вот так вот… в Башкирии, значит. Хозяин.

– Птицы – связные?

– Да. Они умные.

– Сколько еще таких ее ищет?

– Я знаю про Миноса. Он тупой, и Ча его не любила. И Проводник, его она боялась.

Азамат хмыкнул. Не много ж прояснил. И вряд ли знает что еще. Миноса нет, а Проводник…

– Проводник остался у Похвистнево, – Уколова кивнула. – Кто еще проверяет составы на железке, кто так любит вагоны и пассажиров?

– Ну да. Хорошо и…

Азамат развернулся к единственному открытому окну. Вслушался, поднеся палец к губам. Все замолчали. Только трещали поленья. Только…

Ночь зимой молчалива и страшна своей тишиной. И только из-за нее, безграничной и тяжелой, звенящей пустотой, они услышали.

Далекий вой авиационного двигателя, идущего прямо по-над землей. И прячущиеся за ним фырканья автомобилей. Далеко, километров десять, но так близко.

– Уходим.

Азамат встал, взял остывшую кастрюлю и залил костер. Факела пока не тушил. Вещи же…

Он дождался выхода остальных и повернулся к заскулившему чудовищу. Топорик сам прыгнул в руку.